в бочке, плеснул на лицо, намочил волосы.
— Не получается, — меня тянуло к вожделенной влаге.
— Получится, — ведьмак погрузил в бочку руку и окатил меня водой.
От раскалённой кожи, казалось, пошёл пар, мокрая рубаха прилипла к телу. Я рассмеялась и шлепком направила в сторону Эскеля фонтан брызг.
Иорвет на стене поднялся и, брезгливо сморщив лицо, мотнул мне головой в сторону замка. Я отмахнулась.
— Пойдём, я кое-что тебе приготовил, — сказал Эскель, полой рубашки вытирая лицо. — И надо заняться бомбами. Ламберт сделал запас, да двимерит кончился.
— А где он сам?
— Сбежал куда-то. Ты же знаешь, как он любит общество, — усмехнулся ведьмак. — Небось отсиживается в хижине на причале.
На нижнем дворе в тени старого дуба сидел Лето из Гулеты и невозмутимо обстругивал ножом деревяшку.
— Ты хотел делать растяжки, — обратился к нему Эскель, — у нас теперь есть порох.
Лето поднял лицо с тяжёлой, выступающей вперёд челюстью — живой и цепкий взгляд глубоко посаженных глаз со змеиным зрачком изучал нас.
— Хорошая ложка выйдет, — он подкинул в руке деревянную чурку. Густой низкий голос был ему под стать. — Сделаю.
В арсенале было прохладно, и я зябко повела плечами, рубашка всё ещё была влажной.
— Когда мы расчистили тут всё после завала, я нашёл меч и думаю, он тебе подойдёт.
Эскель выудил из стойки изящный серебряный клинок.
— Роза из Шаэрраведда, — торжественно произнёс он, — гномское лезвие, гарда эльфской работы. Пройдет сквозь латы, как нож сквозь масло.
Не дыша, я взяла меч, поражённая его именем. Лезвие, расширяющееся под полукруглой гардой, идеальной линией сужалось к концу. Рукоять с подновлённой оплёткой из чёрной тиснёной кожи венчало элегантное серебряное навершие в форме розы. Я достала из-за пазухи кулон Аэлирэнн.
— Тебе Геральт рассказал, кого мы встретили в Шаэрраведде?
— Да, поэтому я и подумал, что этот меч как раз для тебя. И ещё…
Он прошёл к сундуку в углу и, порывшись, вытащил доспехи и замотанный в холст стальной меч.
— Геральт был здесь, и мы расколдовали Уму…
— Знаю, да.
— И потом он поделился со мной чертежами доспехов школы Змеи. А Лето подкинул чертёж меча, так что я сделал нам…
Он протянул мне куртку точно такого же фасона, как у него — с кольчужной вставкой на талии, с широкими щитками, защищающими плечи. В отличие от тёмного, почти чёрного доспеха Эскеля, мои куртка и штаны были смутно знакомого матового тёмно-рыжего цвета, слегка отдающего в красный и жёлтый. Я провела пальцами по бугристой плотной коже.
— Не пропадать же шкуре твоей виверны, — засмеялся ведьмак. — Ни один утопец не продерёт.
— Я чувствую себя как ребёнок, ограбивший Деда Мороза, — смутившись, сказала я.
— Брось. Бери стальной меч, он хорош вместе с Игни. Осталось только освоить Квен, и я буду спокоен.
— Всё будет хорошо, иди сюда, — я потянулась к нему.
Эскель наклонился, но в сантиметре от моих губ замер.
— По-моему, твой эльф всё что-то от тебя хочет, — тихо сказал он.
— Он не мой, — едва слышно выдохнула я в ответ.
***
— Мне кажется, или это тебе нужно было спасать Весемира, а не мне? — раздражённо выговаривал Иорвет, пока мы шли к выходу из зала.
— Да, мне нужно, — не стала препираться я, — прости.
От крыльца мы свернули влево к заросшему двору, где над стенами неподвижно висел устрашающий тренировочный маятник.
— Вот здесь это будет, — я показала на башню, к стене которой Имлерих прижмёт Весемира, держа его одной рукой, а потом сломает ведьмаку шею. — Тут Цири и чародей Карантир, а тут Эредин — их главный.
Иорвет обошёл двор, придирчиво осмотрел леса, пристроенные к башне.
— Не слишком удачное место, но других подходящих нет.
Мы ещё раз проговорили последовательность действий, когда к нам в сопровождении Йеннифэр и Золтана подошёл Эскель.
— Йен говорит, что Дикая Охота будет проникать к нам через порталы, которые можно закрывать двимеритовыми бомбами, — ведьмак обратился к Иорвету: — Давай заготовим взрывающиеся наконечники для стрел, чтобы ты мог расстреливать порталы издалека.
— И вымажем их в махакамской смеси, — добавил Золтан, сжав кулаки, — а она горит лучше, чем грешники в аду.
Иорвет кивнул и вместе с Эскелем направился к мастерской.
— Сложный выбор, не так ли? — промурлыкала чародейка, глядя в спины удаляющихся мужчин.
— Нет, если его сделали за тебя, — я прямо посмотрела ей в глаза.
— От этого он становится только сложнее, — туманно ответила Йеннифэр и пошла прочь.
В кухне Весемир жонглировал сковородами и котлами, готовя на всех еду. Я бросилась на помощь.
— На, шинкуй капусту, — он придвинул мне кочан, — да расскажи, что за это время с тобой произошло.
Огонь в камине потрескивал, пахло подсохшим иван-чаем и копчёным запахом развешанных колбас, и как в старые добрые времена Весемир был готов слушать. Орудуя длинным ножом, я рассказывала ему о приключениях в Синих горах, об обороне Вергена. Старый ведьмак качал головой.
— Вроде с Геральтом ты не так много времени провела, а всё туда же, в политику полезла. Чихнул он на тебя что ли?
— Да оно само как-то…
— Сами только кошки родятся, — Весемир закряхтел. — И касательно твоего мира…
Я отложила нож.
— Ты узнала что-нибудь? Сколько у тебя есть времени? Как вернуться?
Вспомнилось лицо другой меня, с закатившимися глазами сидящей в кресле.
— Пока моё старое тело живо там, я жива здесь, — тихо сказала я. — Не знаю, сколько мне осталось. Но после Каэр Морхена я должна выполнить обещанное Иорвету и потом уговорю его помочь мне вернуться.
Весемир помолчал, пожевал губами.
— А Эскель знает?
— Пока нет, — едва слышно ответила я.
— Раз уж так… э-э-э… так всё сложилось, ты не должна скрывать от него ничего, он имеет право знать и выбирать. Они с Геральтом похожи, как братья, но если Геральт предпочтёт перейти мост или сжечь, то Эскель на него просто не пойдёт.
— Отказ от выбора — тоже выбор.
— Путь ведьмака в свободе. А свобода — это Ничто. Пустота. Геральт никогда не мог принять этого до конца, в отличие от Эскеля. Эскель должен знать, пока не стало слишком поздно.
Многочисленные порезы на тёмном промасленном дереве столешницы вдруг стали нечёткими. С головой окунувшись в жизнь в этом мире, я слишком долго отгоняла от себя мысли о возвращении и не задумывалась о том, что здесь после того, как я исчезну, кому-то от этого может стать больно. Смерть в этом мире всегда слишком близко, поджидает за каждым углом, и она более реальна, чем мои гипотетические планы на возвращение, которые ещё непонятно, как воплотить. Однако думать об этом
