– Пой, пой…
– И наконец… – Дана опять погладила девушку по плечу. – Наконец, ему важно выиграть время.
Ему нужно, чтобы ты появилась немедленно. Прямо сейчас. Понимаешь? Тогда он тебе поможет. А если ты опоздаешь, он уже ничего не сможет сделать для тебя. Он погибнет, и ты с ним – вы же повязаны…
– Дана, говори толком – зачем ему нужно, чтобы я сдалась?
– Лучше тебе этого не знать. Меньше скажешь ментам. Ведь тебя будут расспрашивать, девочка, тебя будут очень подробно расспрашивать…
– Камера, следствие, вонь… – Муха смотрела в пол остановившимися жесткими глазами. – Потом тюрьма. Нары, тухлое бельишко на веревочках. Супчик с овсом. В праздники – картошка. Вокруг всякая гниль… Куда ты меня посылаешь, сука? Сама-то со мной пойдешь?
– Нет.
– Так, значит, нет? Я опять буду отдуваться за всех?
– Послушай еще кое-что, – остановила ее гневное движение Дана. – Жумагалиев даст тебе за этот шаг двести тысяч.
– Сколько?
– Двести тысяч долларов. Что, впечатляет? Или это для тебя не цена за такой поступок? Или лучше будет, если пропадешь даром? Посмотри на нее! – Дана дернула подбородком приблизительно в ту сторону, где была кровать. – Ей нужны эти деньги! Ей нужна твоя помощь! Она вечно будет тебе благодарна! Ты ей новую жизнь подаришь, пойми! А если откажешься – обе вы пропадете. Сколько у тебя денег?
Муха, неизвестно почему, сказала правду:
– Восемь тысяч…
– Ну, ты что – смеешься? Даже на лечение ей не хватит! А потом – куда она денется? Поедет домой, в Казахстан? К нищим родителям? Туда, где все будут в нее тыкать пальцами – валялась по московским панелям, кололась, сестра у нее по второй ходке сидит? Или вам и без того там сладко было жить? Сама рассказывала – вы там чужие!
– Да, – механически подтвердила Муха.
– Вот видишь? Двести тысяч долларов Да ты и мечтать об этом не могла! Да ты за эти деньги весь свои городок купишь, вместе с химкомбинатом!
– Я? – горько переспросила ее Муха.
И Дана, видимо, поняла, что зарвалась. Она замолчала и спустя полминуты поправилась:
– Она. Она, конечно. Но неужели тебе все равно, что будет с нею?
– Слушай, я, конечно, ее люблю… – сказала Муха, глядя на постель. – Но… Это слишком. Нет, это слишком…
– Значит, не хочешь ее спасти?
Муха встала, подошла к постели и, взяв Алию за подбородок, повернула ее лицом к себе. Алия поглядела на нес и снова заулыбалась.
– Скажи мне что-нибудь, – попросила Муха. – Ты меня видишь? Ты меня узнала?
Алия что-то прогудела. В ее глазах застыло блаженное выражение новорожденного младенца. Муха отпустила ее и в ярости обернулась:
– Она рехнулась! Она меня не узнает!
– Дай ей немного времени… Она даже меня узнает, что уж говорить о тебе…
– Они били ее. Я уверена, что ее били по голове.
Она стала дурочкой! Что они делали с ней все это время? Ведь прошел почти год!
– Она… Зарабатывала для них деньги.
– Как?!
– Как могла. Приспособить ее к торговле наркотиками не могли – боялись выпустить из дому. На той квартире была малина. Там она и оставалась до последнего момента…
– Она…
– Она была проституткой.
– Господи… – Муха в ужасе смотрела на сестру. – Кто же польстился на такое?! На нее страшно смотреть! Ты врешь!
– Я не знаю, конечно, как она теперь выглядит… – тихо ответила Дана. – Но знаю одно: тем, кто ею пользовался, было все равно, как она выглядит. Была бы это женщина. А она женщина.
– Где Толгат? – резко спросила Муха. – Я согласна на твое предложение, слышишь? Но пусть мне сперва отдадут Толгата!
– Толгат учится в Америке. И отец его тебе не отдаст. Требуй чего-нибудь другого.
– Мне нужен Толгат.
– Слушай, это глупо. Ведь не он сделал ее проституткой.
– Он ее первым затащил в постель! Он ее посадил на иглу!
– Она могла не идти с ним в постель и не садиться на иглу, – грустно ответила Дана. – Она сама сделала выбор… Все мы когда-нибудь ошибались. Она тоже ошиблась. И наказывать Толгата за ее ошибку – несправедливо. Ты его ненавидишь, я знаю. Но он тут совершенно ни при чем.
– И его дружки тоже будут ни при чем?
– Я поговорю об этом с Жумагалиевым. Дружки Толгата ему не дороги.
– Да, поговори с ним, прошу тебя! Ведь он тебя трахал, пока ты была здорова! Может, он примет во внимание просьбу бывшей любимой женщины? – с издевкой произнесла Муха.
В этот миг она ощутила на своей руке прикосновение ледяных пальцев. Вздрогнула, взглянула на постель. Алия, с трудом приподняв отекшие веки, смотрела прямо ей в лицо и пыталась взять ее за руку.
И Муха не выдержала. Она опустилась на колени перед постелью, сжала пальцы сестры, ткнулась головой в подушку и замерла. Алия пробормотала:
– Муха, Муха…
Та подняла голову и отрывисто спросила:
– Кала капай? <Как ты? (каз.)>.
– Жаман… <Плохо (каз.).>.
Дана вытянула шею, прислушиваясь к этому почти беззвучному разговору. Но Алия быстро замолчала, облизывая губы. Видно было, что она с трудом выходит из транса.
– Она понимает, – сказала Муха.
– Она все понимает! – подтвердила Дана.
Муха отошла от постели.
– Есть у тебя сигареты? – спросила она.
Дана встала, с улыбкой прошла вдоль стенки, нашарила пачку в старом, полуразрушенном буфете.
– Вот. А спички на подоконнике.
Муха закурила, еще раз подошла к постели. Алия спала.
– Как Жумагалиев передаст ей деньги? – спросила она.
– Ты согласна?
– Я спросила, а ты отвечай.
– Все, поняла, – кивнула Дана. – Деньги поступят на ее имя, в банке будет открыт валютный счет на сто тысяч долларов. Ими сможет распоряжаться только она. Больше никто. Но в тот период, пока будет идти реабилитация, она, конечно, не сможет сама о себе заботиться. И на другой счет тоже поступят деньги. И та же сумма. Ты сама назови одного из ваших родителей. Они и будут оплачивать лечение Алии с этого счета.
– Что это будут за банки?
– Какие ты захочешь, Мухаббат.
– Я в этом не разбираюсь, – нервно сказала девушка. – Вдруг банк лопнет?
– Значит, выбирай такой, чтобы не лопнул. Ну, хоть в Сбербанк России положи. Там, правда, проценты маленькие. Но зато сумма какая?!
