Четыре луны? Трумб, Иш, Эльтиана, Кирб’л. Двое мужчин, две женщины. Разумеется, имеются в виду боги. Солнце называлось Вайсет и было и мужчиной, и женщиной, что казалось странным. Ага, кажется, он начинает улавливать различия в роде. Во всех языках за исключением английского существуют проблемы с родом.
Элиэль, Иш, Эльтиана. Ага, вот почему девчонка смеялась, когда он пытался поправить то, как она произносит его имя, – должно быть, для нее оно звучало по-женски. Она переживает из-за произношения не меньше француза. Он попробовал фамилию, Экзетер, и она снова улыбнулась. «Кисстер?»
Нет, лучше уж быть Д’вардом, чем Кисстером.
Он нарисовал разрушенный храм и узнал его название или слово, означающее храм. Или развалины? Жестами и рисунками она поведала ему ночную историю. Девочка была там сама, разумеется, – интересно, зачем? В рассказе проскользнуло имя Крейтона, а ее «Ф-фах!» прозвучало совсем как «Ба-бах!», которое использовал бы он. Она знала имя Крейтона! Потом на сцене объявились еще двое, Т’лин и Говер. Девочка вопросительно посмотрела на него. Эдвард покачал головой, показывая, что эти имена ему ничего не говорят.
Он попробовал «Службу» и «Палату», но она не знала этих слов. И «Олимп» тоже – тот, который упоминался Крейтоном как штаб Службы. Впрочем, все эти названия могли быть условными, используемыми только сотрудниками Службы. Жители этого мира наверняка не зовут его Соседством. Они назовут его скорее просто Миром. Олимп может оказаться просто частным домом, расположенным отсюда так же далеко, как Лондон – от Стоунхенджа.
Целый новый мир? Даже Колумб не натыкался на что-то настолько немыслимое.
Но Колумб и не рвался домой, чтобы записаться в армию. Да, единственный выход – найти эту Службу. А для этого надо научиться разговаривать. Он заставил свой мозг работать.
Тут Эдвард вспомнил два слова, которые уже знал в этом безымянном языке.
– Вурогти Мигафило?
Девочка уставилась на него и захлопала в ладоши от радости. Она ткнула пальцем на юго-восток.
– Магафило!
«Миго», говорил Крейтон, означает деревню. В родительном падеже. Значит, эта «мага», должно быть, винительный или дательный. Язык-то со склоняемыми существительными, вроде латинского.
Тут к ним присоединился третий персонаж. Эдвард не слышал, как он приближается, и от неожиданности вздрогнул, что отозвалось болью в спине.
Робинзон Крузо или Старик-Лесовик? Нет, скорее Бен Ганн из «Острова сокровищ». Истощенное, обветренное, с растрепанными волосами и бородой – это пугало вполне могло бы сойти за индийского факира. Судя по всему, это и был хозяин пещеры, а Эдвард спал в его постели. Безумные глаза смотрели на него откровенно враждебно. Понятно, отшельники не одобряют непрошеных гостей. Старик принес лукошко ягод и несколько грязных грибов. Он плюхнул припасы на камень и повернулся уходить.
Эдвард произнес, на его взгляд, уместное слово: «Спасибо».
Девочка разразилась долгой сердитой речью. Отшельник обернулся и вперил в Эдварда взор, достойный Старого Морехода. Вряд ли он настолько безумен, как кажется.
Эдвард показал на пещеру и повторил: «Спасибо».
Старик оскалил зубы в улыбке и так же молча ушел. Не самый дружелюбный тип!
– Порит, – сказала Элиэль, ткнув пальцем в спину удаляющемуся отшельнику. Она высунула язык и сделала пальцем движение, словно отрезает его.
Боже правый, подумал Эдвард и путем оживленного обмена жестами подтвердил свою догадку. Зачем кому-то отрезать человеку язык? За ложь? Клевету? А может, за богохульство?
Он попробовал спросить это, но или неудачно сформулировал вопрос, или не понял ответа.
От одного вида Поритова подношения ему сделалось дурно. Он объяснил это жестами и подвинул лукошко девочке. Она начала есть, не прекращая рассказа о ночных событиях. Понимая в лучшем случае лишь десятую часть повествования, Эдвард все же оценил ее талант рассказчика. Она закатывала глаза и двигала руками до тех пор, пока он не почувствовал, что сейчас расхохочется.
Девочка использовала для рассказа ягоды и корешки. Корешки означали врагов. Она объяснила это, изобразив, будто жнет воображаемый злак серпом. Он кивнул, вспомнив рассказ Крейтона про Жнецов. Однако очень скоро его голова распухла от обилия новых слов. Он забудет большую их часть. Это как игра в шарады, только некому сказать тебе, верно ли ты угадал. При чем здесь Жнецы, солнце, полумесяц и коленопреклоненная поза?
Эти их Жнецы по описанию сильно напоминали опасную индийскую секту убийц – почитателей Кали. Британия годами пыталась искоренить секту.
Они вернулись к событиям в храме, и в рассказе Элиэль прозвучал намек на современную технологию. Возможно, она сочиняет или он ее неправильно понял, но из рассказа следовало, что Крейтон убил Жнеца громом – пистолет, конечно!
Картина постепенно прояснялась. Элиэль находилась там, чтобы подсматривать, сама по себе. Крейтон совершил переход, но находился в шоке. Еще двое, Т’лин и Говер… откуда Элиэль знает их имена? Эти слова могли быть именами, но могли и служить характеристиками вроде «полисмен» или «китаец». Как бы то ни было, но «Т’лин» и «говер» встретили Крейтона дружелюбно. Значит, они почти наверняка принадлежали к Службе. Возможно, это они передали ему пистолет. Ведь сразу после этого на них напал первый Жнец, и Крейтон застрелил его.
Наблюдения девочки, вероятно, заслуживают большего доверия, чем ее представления о мире. Она считала, что Жнецы – посланцы бога смерти. Ну да! Землетрясения посылает Посейдон а гром – Тор, так ведь? Жнецы являются сотрудниками Палаты или посланы ею. Но кто входит в эту Палату? А кто в Службу?
Этот Т’лин бежал. Вот он и есть путь Эдварда к помощи и здравому уму. Он и есть нить к Службе, и к Родине, и к долгу.
– Т’лин! Э-э… хотеть? Т’лин!
Элиэль нахмурилась и сказала что-то насчет Т’лина, и богов, и «плохо».
Выходит, в этом Соседстве имеются боги обоих полов и самого разного характера.
– «Нет заведомо плохих религий, – довольно часто говорил ему отец. – Без богов того или иного рода жизнь теряет смысл, поэтому смертные нуждаются в богах. Но и заведомо хороших религий тоже нет. Каждая религия на определенном этапе развития оставляет за собой казненных иноверцев, побитых камнями пророков, сожженных еретиков».
Эдвард не верил в богов. Он верил в прогресс, любовь, терпимость и этику. Он не думал, что Соседство поменяет его мировоззрение.
Элиэль устала от игры в слова. Обучение Д’варда хорошему джоалийскому, похоже, обещало занять больше времени, чем она ожидала. Его акцент был даже хуже, чем у ниолийца, и он забывал вещи, которые она сказала ему только что. Когда ей начинало казаться, что дела идут на лад, Д’вард выдавал бессмыслицу вроде «луковицы петь синий осторожно?».
