страшное, что могло бы случиться…
- Видели они меня, вишь ты! Видели! – домовой страшно выпучил и без того большие глаза.
Глава 8
Глава 8
Ночью видел, как хахаль хозяйкин покушался на колбасу из холодильника.
Я крикнул: «Бу!». Он убежал. Теперь можно смело говорить, что я защитил «Докторскую».
Из «Дневника домового и кота»
-То есть как видели? Разве такое бывает? Я думала, что они люди! – с удивлением протянула я.
Донатий посмотрел на меня, как буйную умалишённую, и согласно кивнул:
- Конечно, люди! – со вздохом сказал нечистик – токмо они здоровые были, как слоны, вот мне и пришлось… не мог я справитися с имя иначе-то…
В обчем, так: я их разлучил сперва, а потом ужо хрястнул первому по спине – «жониху» Анькиному значит. Хотел я по голове попасть, а потом, как упадёт, к батарее пристегнуть – токмо высокий он, подлюка! Я со стола и то не достал. Он удивился крепко, но и не думал падать. Тогда я захотел, чтоб он меня увидел, вот и случилось. Спужалси он – страсть!
Когда домовой рассказывал о страхе Виталика, то по его лицу блуждала лёгкая улыбка. Кому что, а этому скандалисту лишь бы склоки наводить.
- … так вот, сомлел он, я его хрясь! Он бац! И лежит, отдыхает. Уж который час. Матушку его по той же схеме, только она меня не шибко спужалася. Окудова же мне знать было, что у неё плохое зрение, и она сначала разглядела во мне енота? Но я старалси, как мог. Забрался на холодильник, скорчил ей вот такую рожу – далее последовала демонстрация, от которой я вздрогнула – и тоже пристегнул. Вот, почитай, с утра лежат. А у меня такой стресс появился, что я даже прибрать у хате не смог, занемог и прилёг до вечера…
Донатий пристально смотрел на меня, не отрывая глаз, как бы намекая на то, что всё от себя зависящее он исполнил по максимуму, остальное дело – за мной.
- Ну это допустим. Но когда ты собираешься выпускать этих преступников на волю? Или собираешься предать их в руки правосудия? Тогда я не понимаю, как мы можем замять историю с домовым к моей квартире?
Нечистик прикрыл глаза от удовольствия, выставил вперёд пузико, и ласково сообщил о том, что перекладывает с этого момента всю ответственность на мои сильные плечи. Он и так сделал слишком много – не дал свершиться той самой краже века, потому что давным-давно утащил шкатулочку с моими драгоценностями к себе в каморку и регулярно проверял её сохранность.
- Ну хорошо… давай ключи от наручников – устало сказала я.
- Ключи? А ключей нет! – домовой расплылся в улыбке и стал похож на лохматую лягушку – когда я спёр эти замечательные вещи у твоего дружка, который почём зря пельмени мои лопает, так мне и в голову не пришло, что их как-то нужно будет потом открыть.
Желание огреть чем-то тяжёлым этого домомучителя вовсю боролось во мне с желанием просто выставить его за порог. Донатий, чувствуя мои мысли, быстро метнулся в свою каморку и вернулся оттуда с неким предметом. Судя по всему, лежащему Виталику он был знаком, поскольку он замычал и задёргался ещё интенсивнее.
- Во, глянь, чо у меня есть! Ножовочка! – ей чо хошь распилить можно. Советую отпилить руку и вся недолга. А то глянь, татей нынче развелось!
Я не стала обращать внимание на советы своего домового, и попробовала отпилить цепь наручников. Толку – ноль! Я бросила это занятие и протянула руку к мобильному телефону:
- Дима, добрый вечер! Давно не виделись. Ты не мог бы приехать ко мне?
Уже через полчаса тот самый Дима стоял перед дверями моей квартиры с букетом цветов и коробкой конфет. Когда я открыла дверь и запустила его внутрь, улыбка его заметна увяла. А когда он увидел наших пленников, то потребовал внятного объяснения.
- Я… вот, прихожу домой, а там они… лежат – не особо внятно объяснила я.
Дима внимательно на меня посмотрел, хмыкнул каким-то своим мыслям, и ловко отпёр наручники, которыми была прикована рука незадачливого Виталика. Узник с ненавистью уставился на меня, поморщился и с трудом вытащил импровизированный кляп изо рта.
- Ведьма она – хрипло каркнул он – точно говорю вам! У неё домовой живёт, она с ним переговаривается! Я сам это слышал, когда она зашла в квартиру и увидела меня, она с ним разговаривала, да я и сам это видел. Мелкая лохматая пакость. Он- то меня и приковал сюда. Слава богу, что вы пришли. Анька, стерва, и не думала меня освобождать, глумилась только.
Виталик безумным взглядом смотрел по сторонам, дёргал привязанной ногой и чрезвычайно походил на пациента из Клиники Душевных Болезней. Однако, я уже достаточно долго прожила в этом мире, для того, чтобы предположить, будто вот так запросто, обвинить меня в ведьмовстве не удастся. Потому как, кто же ему поверит? Хотя один точно нашёлся: господин полицейский очень внимательно слушал красочный рассказ Виталика о том, как его маменька приходила к Аньке, ко мне то есть, «права качать», как её спустили с лестницы…
Тогда-то и увидела на мне уважаемая Элеонора Витальевна украшения, которые были расценены ею, как золотые ювелирные изделия с драгоценными камнями. И принадлежали они мне. То есть налицо была некая социальная несправедливость. Так что они, предварительно выяснив, в какое время меня точно не будет дома, воспользовались ключами Виталика и просто зашли в квартиру. Одним словом, натерпелись они всякого за время своего незаконного удержания. В связи с этим Виталик попросил сопроводить его в туалет и вызвать полицию.
Я сидела ни жива, ни мертва. Как я сумею всё объяснить? Если даже Дмитрий, которые неплохо ко мне, вроде бы относится, вон, цветочки исправно таскает… но всё равно максимально внимательно слушает рассказы этого ничтожества про моего домового. Когда мы пришли на кухню, дабы освободить второго узника, то она повторила в точности рассказ своего сыночка, с той лишь разницей, что, по мнению Элеоноры Витальевны, именно ему принадлежала не совсем удачная мысль меня «обнести». То есть не совсем так. До определённого момента они оба полагали, будто это была потрясающая идея, а теперь вот – весьма интенсивно сваливают вину друг на
