вытянутые в длину четырёхугольные якутские юрты из наклонных брёвен и с плоской земляной кровлей, называемые в просторечье балаганы. Деревянные срубы отсутствовали как класс. Со всех сторон доносился лёгкий шум большого жилого посёлка: где-то мычали коровы, где-то тихим ржанием переговаривались лошади, кто-то пилил дрова. Село жило своей жизнью и никому не было дела до пришельца, замершего на пороге их посёлка.
У Петра возникла дилемма в каком направлении искать главу селения, так как все жилища казались похожими друг на друга как сиамские близнецы и ни одной вешки, указывающей на дом старосты в упор не наблюдалось. Долгое стояние Анджана в позе бедного родственника всё-таки не осталось незамеченным.
Вначале в небольшом распахнутом окошке ближайшего дома мелькнула чёрная вихрастая головка. Она на мгновение появилась в оконном проёме и тут же исчезла. Затем без скрипа приоткрылась входная дверь и в полутьме блеснули белки детских глаз. По прошествии нескольких минут наблюдения за чужаком и не увидев со стороны того каких-либо агрессивных действий, малолетний туземец осмелился выйти наружу. Сделав несколько шагов, маленький разведчик замер в тени под навесом перед входом, спрятавшись за опорную балку. Любопытство, один из главных двигателей прогресса, подвигло юного якута выйти из тени и сделать несколько шагов по направлению к чужаку.
– Добрый день, – обратился Пётр по-русски к мальчику, остановившемуся на пол пути к нему. – Где я могу найти вашего старосту?
Видя, что пацан никак не прореагировал на его слова, Анджан напрягся и в уме сложил фразу на якутском языке, на которым научился изъясняться за более чем десять лет работы на территории Якутии.
– Эһиги сэлиэнньэҕит сүрүн киһитин ханна булуоххутуй? (Где найти главного человека вашего селения?)
В глазах мальца загорелся огонь понимания, только вот реакция на его слова оказалась противоположной тому, чего ожидал Анджан. Паренёк развернулся и с криком: «Туора киһи! (Чужак!) дал стрекача в обратную от Петра сторону.
Крик мальчика прозвучал для селян как сигнал тревоги. Во всех хижинах в одночастье закрылись открытые двери, а в окнах появилось десяток голов. Всё происходило в образовавшейся в миг тишине.
Оттуда, куда унёсся наш пострел спустя минут пять показалась делегация из трёх человек: пожилого, богато одетого якута и двух, вооружённых ружьями невысоких, но кряжистых мужиков.
– Үтүө күн, ытыктабыллаах күн! (Добрый день, уважаемые!) – Пётр первым поклонился и начал разговор, когда туземцы приблизились к гостю, остановились в пяти метрах от него и якут в центре вопросительно уставился на парня. – Эйэни кытта кэллим (Я пришел с миром).
При этом Пётр поднял вверх руки, показывая, что в них нет оружия.
– Эйиэхэ да үтүө күн буоллун, убаастабыллаах ыалдьыт! (Пусть и к тебе день будет добрым, уважаемый гость!) – доброжелательно с глубоким поклоном поздоровался в ответ якут и показав рукой в сторону неширокой улочки, продолжил. – Ыалдьытым буол доҕорум буол (Будь моим гостем, дорогой друг).
– Улахан махтал, күндү доҕор (Большое спасибо, дорогой друг), – вежливо ответил Анджан.
Богатый якут рукой указал на дорожку, ведущую в глубь села. Пётр двинулся в указанном направлении, провожаемый любопытными взглядами жителей села, высыпавших на улицу после мирного окончания переговоров «на высшем уровне».
Гостеприимный хозяин подвёл Анджана к юрте, заметно отличающейся от других соседних жилищ бόльшими размерами. Над входом в крытые сени красовались огромные лосиные рога, достойные короля сохатых.
Роскошное убранство внутреннего помещения резко контрастировало с невзрачным внешним видом строения. Лежанки, расположенные вдоль стен, выделялись богато и красочно расшитыми подушками и покрывалами. Неширокие окна, прорубленные в левой от входа стене и прямо по курсу, щеголяли отмытыми до идеальной прозрачности стёклами. Там же, с левой стороны, около наиболее шикарно застеленных нар, стоял небольшой круглый стол на трёх ножках и три то ли табурета, то ли три раскладных стульчика без спинок и накрытых циновкам. С правой стороны от входа располагался бутылеподобный камин. За ним просматривался такой же круглый стол, разнообразная кухонная утварь и посуда, закреплённая и складированная на многочисленных навесных полках. Вдоль стен расположился ряд сундуков. Вся обстановка жилища, не смотря на полное отсутствие другой мебели, говорила о высоком уровне достатка семьи, проживающей в ней. Даже пол жилища оказался не земляным, обычным для якутского балагана, а выстеленным строганными досками.
Хозяин дома чуть ли не под ручки проводил Петра к тому, выглядевшему наиболее богатому и мягкому лежаку и вежливо предложил сесть. Хозяин сел рядом и выдал полагающуюся по якутскому обычаю фразу: «Капсе, догор! (Рассказывай, друг!)». Хозяйка и два старших сына хозяина сели на свободные стульчики.
Всё время, пока гость рассматривал убранство балагана, и пока хозяин вёл его к почётному месту за столом, все обитатели дома стояли молча и с улыбками на лице смотрели на нежданного визитёра. Как только гость сел и ответил на приветствия хозяина, маленькие дети уселись на нары у другой стены, а женщины принялись метать на стол тарелки, туески, плошки и горшочки с разнообразной закуской, казалось, взявшейся из ниоткуда. Ни на столе, ни на полках ничего подобного Пётр ранее не приметил.
– Кушайте, уважаемый друг! – вежливо предложил хозяин, переходя на русский язык.
Долго уговаривать гостя не пришлось. Изрядно проголодавшийся за шесть часов плавания, парень с удовольствием дегустировал расставленные яства. Местная еда не вызывала никакого отторжения, так как за долгие годы геодезических и геологических экспедиций парень перепробовал десятки национальных, порой весьма экзотических блюд, в том числе и якутской народной кухни. Во время еды хозяин, тиун этого села Афанасий Суор буквально засыпал Петра вопросами. Анджан рассказывал неторопливо и обстоятельно о последних событиях, прошедших в Империи и Якутской области. Говорили по-русски.
В завершении трапезы Пётр встал и кланяясь поблагодарил хозяина и хозяйку за угощение, чем вызвал благодарную улыбку Афанасия и его жены Анны.
Стол очистили от еды и в его центре появилась эмалированная миска с молоком, глиняная плошка с сахаром и плошка побольше с ржаными сухариками. Молодая, ослепительной красоты якутянка лет шестнадцати-семнадцати по имени Ольга споро разлила чай по разномастным кружкам, стаканам, плошкам. Налив в самую красивую гостевую кружку порцию чая, девушка украдкой одарила Петра милой улыбкой, чиркнувшей мимолётным мазком по сердцу парня.
Хозяйка из миски добавила всем присутствующим в доме, включая детей по ложке молока. Анджан краем глаза заметил, что ему в чай влили две ложки молока. Затем началась, казалось, бесконечная передача по цепочке из рук в руки сахара и сухариков для каждого члена семьи.
За чаепитием Пётр, извиняясь сообщил, что у него мало времени, так ка необходимо сделать ещё одну ходку в Крестях за оставленным
