Сзади появился всадник. Экипаж издавал такой шум, что Летти не слышала стука копыт, пока он не поравнялся с окном. Времени удивиться или испугаться не было. Она увидела очертания мужской головы, широкую спину и тут же поняла, кто это и зачем он здесь. Сердце больно забилось. Она так крепко сжала руки, что лопнул шов на перчатке.
Летти слышала, что он крикнул что-то кучеру, что-то о срочном известии для одного из пассажиров. Она знала, что по правилам остановки по таким незначительным причинам запрещены. Но многие правила в этих краях легко менялись, уступая соображениям человечности. Экипаж начал замедлять ход. Затем дернулся и остановился. Коммивояжер захрапел и проснулся. Священник открыл глаза и разжал руки на животе.
Дверь рядом с Летти распахнулась.
— Летти, дорогая, — сказал Рэнсом, — вы тут кое о чем забыли. Может быть, вы спуститесь, я вам об этом расскажу?
— Это бессмысленно, — ответила Летти, встречаясь с ним глазами, надеясь, что он все поймет и не придется объясняться под любопытными взглядами священника и раздраженными коммивояжера. Из этого ничего не вышло.
— Вы, возможно, правы, но я предпочитаю думать, что это не так, — заметил он. Его карие глаза блестели.
— Вы не имеете права, — напыщенно произнес священник. — Если леди не желает с вами разговаривать, вы не можете…
— Сэр, вас это не касается, — перебил его Рэнсом. Священник, получив отпор спокойным, но ледяным тоном, отвел глаза и откинулся на сиденье, пряча разгневанное лицо. Рэнсом повернулся к Летти.
— Будьте благоразумны. Пусть эти люди спокойно продолжают путь, а вы и я поговорим.
Была ли в этой просьбе угроза? Летти показалось, что если и так, то это относилось к ее попутчикам.
— Вы самый бессовестный, самый беспринципный…
— И, благодаря вам, не повешенный. Я могу ознакомить этих джентльменов с целым списком ваших достоинств, но не думаю, что это их развлечет. Я торжественно обещаю вам, что, когда бее выскажу, доставлю вас в Колфакс и вы успеете на поезд. Если вы сейчас поедете со мной, то есть я хочу сказать, если захотите пойти. В противном случае я за себя не ручаюсь.
Он не шутил. Ей предложили выбор. Она могла пойти с ним по своей воле, или он применит силу и будет отвечать за последствия.
— Леди, ради Бога… — начал коммивояжер, но умолк под тяжелым взглядом Рэнсома.
— Хорошо! — воскликнула Летти, в ее голосе были раздражение и отчаяние. Она хотела избежать этого столкновения. Но уж если не получилось, то нужно проявить хотя бы чуточку достоинства.
Он протянул руку. Летти положила пальцы на его ладонь и спустилась вниз, не глядя на него. Рэнсом отступил, отводя в сторону лошадь, и махнул кучеру. Тот закричал, щелкнул кнутом, и неуклюжий экипаж тронулся.
— Мой чемодан! — закричала Летти.
— Он будет ждать вас на станции в Колфаксе.
Она смотрела вслед экипажу, пока тот не исчез за поворотом. Когда его не стало, Летти сосредоточила внимание на лесе, который в этом месте обступал их со всех сторон: сосны, дубы, ясени, побеги пекана и эвкалипта.
— Летти, посмотри на меня.
Ей этого совсем не хотелось. Она вся напряглась, заставляя себя повернуться к нему. Летти подняла глаза, чтобы встретиться с его взглядом, и замерла.
Он снял шляпу. Перед ней стоял Рэнни. Солнце переливалось в золоте его волос. Лицо было серьезным. Он ждал. Но ведь Рэнни никогда не существовало. Лицо ее, исказилось. Летти отпрянула.
— Не надо!
— Что не надо? Это я. Я это.
—Нет.
Он поймал ее руку и снова повернул к себе.
— Но это так! Чего ты боишься?
— Ничего! Отпусти меня. Это все, что я хочу.
— Я не могу. Во всяком случае, не так. Я люблю тебя, Летти.
— Неужели? Который из вас? — спросила она с горечью и болью.
Он посмотрел на нее, в глазах его было понимание.
— Так вот в чем дело!
— А чего ты ждал? Я знала двоих и каждого по-своему любила. Но оба оказались не настоящими.
Рэнсом уже потянулся, чтобы обнять, ее. Ведь она сделала это признание. Она была так хороша в этой шляпке, сдвинутой чуть вперед на высоко уложенных волосах. На полях — дорожная пыль. Нежная тюлевая вуаль смягчала вызов во взгляде. Но она сказала «любила» так, будто уже не чувствовала этого. Словно все уже в прошлом.
— Неужели это так невозможно, — сказал он тихим низким голосом, — что я — это они оба.
Звучание его слов глубоко задело ее, всколыхнув волны чувств, как камешек, брошенный в тихую воду. Летти хотелось верить ему, хотелось броситься к нему в объятия. Но что-то мешало. Ответные слова вылетели неожиданно:
— Ты не можешь быть и тем и другим.
— Но почему? — В его груди была такая боль, какую не причиняла ни одна рана. Он не мог убедить ее словами и не смел применить силу, потому что боялся вызвать этим ее презрение. И вполне справедливо. Похоже, ей нельзя было ничего доказать.
— Невозможно поверить, что два таких разных человека могут уживаться в одном. Кто-то один ненастоящий.
— Кто?
— Этого я не знаю, — сказала она, и глаза ее покрылись дымкой. -
Он все смотрел на нее.
— Если бы ты могла выбрать, если бы могла сказать, который тебе ближе, кто бы это был?
— Я не хочу выбирать.
— Но если бы?
Она уже открыла рот, чтобы сказать, что предпочитает Рэнни, но остановилась, увидев огонь в его глазах. Этот огонь напомнил ей о ненастной, дождливой ночи, непрошеных удовольствиях, о раскачивавшемся пароме и блаженстве экстаза. Вопрос был нечестным, потому что ответить на него было невозможно. Летти предпочла бы, чтобы он был и тем и другим. Она страстно желала, чтобы он мог быть и тем и другим.
Слева от Рэнсома в лесу послышался шум. Из тени на солнце вышел какой-то мужчина. Высокий, в грубых рубашке и штанах, в разбитых сапогах. В руке у него был револьвер.
У Летти перехватило дыхание, и прежде чем она успела издать предупреждающий крик, мужчина заговорил.
— Советую тебе выбрать Рэнни, — медленно проговорил Мартин Идеи. — Шип слишком дик, способен на любую выходку. Вряд ли из него получится хороший муж.
Рэнсом, заметив, как у Летти расширились глаза при виде чего-то за его спиной, развернулся еще до того, как Мартин заговорил. Все мышцы напряглись при виде оружия. Он осторожно расслабился и встал перед Летти. Не спуская глаз с Мартина, он произнес:
— Уверен, она тебе благодарна за совет, Мартин.
— Я думаю. Так же как я благодарен тебе за то, что ты выманил ее из экипажа для меня. Я боялся, что она может уехать, но полагал, что ты этого не допустишь, и давно следил за тобой. Умно, правда?
