исторической пьесе, написанной Й. Мессениусом в 1611 году (см. также комментарий А. Люксембурга и С. Ильина [ССАП 4: 670]. Любопытно, что в самой легенде речь идет о проблеме выживания. Ч. Дарвин написал об орхидеях целый трактат, чтобы продемонстрировать, что «необходимость для высших органических существ по временам скрещиваться с другой особью можно считать почти общим законом природы; или что, говоря иначе, ни один гермафродит не самооплодотворяется в течение непрерывного ряда поколений» [Дарвин 1950: 81]. И далее: «…перекрестное опыление… является правилом для орхидей… Тем не менее некоторые виды регулярно или часто самоопыляются… В Южной Африке Disa macrantha часто опыляется собственной пыльцой, но м-р Уил полагает, что она опыляется также и перекрестным путем, при помощи ночных бабочек» [Там же: 252].
143
Дарвин отметил: «Принимая в соображение случаи, подобные тем, какие представляют нам роды Ophrys, Disa и Epidendrum, у которых только один вид в каждом роде способен к полному самооплодотворению, между тем как другие виды вообще редко опыляются каким бы то ни было образом вследствие того, что они редко посещаются подходящими насекомыми… мы оказываемся вынужденными предположить, что вышеупомянутые самоплодовитые растения первоначально нуждались в посещении насекомых для своего опыления и что вследствие отсутствия этих посещений они не приносили семян в достаточном количестве семян и стали приближаться к вымиранию» [Там же: 253]. Отсюда должно следовать, что насекомые, которые опыляют эти роды, раньше были многочисленны, но теперь стали редкостью из-за неизвестных экологических сдвигов. Нам указывают на выживание бесполезной, даже, вероятно, вредной физиологической особенности, или же на то, что эта особенность многократно воспроизводится самой природой. В любом случае тенденция к производству таких бесплодных форм дает Набокову веские основания для предубеждений против отбора. Сам Дарвин не был уверен в том, что адаптация этих видов к самоопылению имеет ценность для выживания.
144
Термин «альфа-самец» появился в журнале Science 5 июня 1954 года (С. 1179), но определенно уже вошел в обиход к 1937 году, когда Дж. Урих написал работу «Социальную иерархию мышей-альбиносов». Тема «альфа» обыгрывается в романе в двух родословных: отзвук имен четырех монархов Зембли – Альфин, Бленда, Карл, Диза – слышен в именах четырех дочерей судьи Гольдсворта: Альфина, Бетти, Кандида, Ди (имена приводятся по оригиналу, так как ни в одном из русских переводов аллитерации не сохранены. – Примеч. ред.).
145
Самоцель – важнейшее понятие этики Канта и русского неоидеализма. См. [Poole 2002: 33].
146
В письме к матери от 15 июня 1926 года Набоков назвал гомосексуальность своего брата Сергея противоестественной и тупиковой, а также настаивал на своем безразличии к религиозной стороне вопроса (Berg ColL). Гомосексуальность в природе в то время еще не была открыта.
147
«Орхидеи составляют самое крупное семейство из всех растений, около тридцати тысяч видов, что составляет около 10 % всех видов растений в мире» [Alcock 2006: vi]. Дарвин в цитированной выше работе признает, что орхидеи «принадлежат к числу наиболее оригинальных и разнообразных форм растительного царства» [Дарвин 1950: 81]. Согласно М. Т. Гизелину, книга Дарвина об орхидеях «представляет собой первое подробное изложение дарвиновской эволюционной анатомии» (и «вызвала революционный переворот в ботанике и биологии в целом») [Ghiselin xvi, xi]. «С другой стороны, преобладающим подходом к структуре была морфология, которая, по определению, представляет собой изучение чистой формы без учета функции. Этот формалистический подход, который еще не изжит до конца, был мистическим и уходил корнями в платоновскую метафизику. Его популяризировали Окен и Гёте» [Там же: хп].
148
См. также главы из книги Б. Э. Мейсон «Насекомые и инцест» и «Ада или орхидеи» [Mason 1974]. Мейсон подробно разбирает ботанические и энтомологические примеры, использованные в романе Набокова, и утверждает, что Набоков включает их в книгу как знак солипсистской и разрушительной природы страсти Вана [Там же: 49–54, 74]. Она также обращает внимание на утверждение Дарвина о том, что самоопыляющиеся орхидеи «вырождались», и, по-видимому, рассматривает сексуальные отклонения в «Аде» с сугубо нормативной точки зрения [Там же: 56–57, 80]. Мейсон также первой отметила возможное значение поэмы Э. Дарвина «Ботанический сад» в «Аде» и «Бледном огне» [Там же: 170–172].
149
Б. Бойд предполагает, что они умрут, «как бы вписывая свою кончину в повествующий об их прошлом манускрипт» [Бойд 20106: 638].
150
В связи с этим см. [Grishakova 2006: 67].
151
Эта мысль также присутствует в «Критике способности суждения» И. Канта: в § 46, озаглавленном «Прекрасное искусство – это искусство гения», дается определение: «Гений — это врожденная способность души (ingenium), посредством которой природа дает искусству правила» [Кант 1994: 180]. Согласно предположению Р. Дж. Ричардса, для романтиков это определение подразумевало, что «невыразимые правила создания красоты вытекают из природы художника, которая представляет собой неотъемлемую часть природы в целом» [Richards 2002: 431].
152
О типологии узоров и теоретических обоснованиях использования узора Набоковым см. [Grishakova 2006: 64–71].
153
См. первую часть книги Б. Бойда «“Ада” Набокова: Место сознания» [Бойд 2012].
154
Мне не вполне ясно, насколько широко Набоков использует паразитизм как структурную форму в своем творчестве в целом, но, по крайней мере, «Бледный огонь» в значительной степени выстроен на концепции паразитизма. Сам роман – паразитическая пародия на научное издание; комментарий Кинбота паразитирует на поэме Джона Шейда; заглавие намекает на паразитическое отражение Луной солнечного света. Дж. Рэми находит в повествовательной форме «Бледного огня» еще один убедительный пример паразитизма: жизненный цикл овода, который использует комара как носителя, чтобы передать свои яйца хозяину, в которого затем заползают его новорожденные личинки. Доклад о личинках овода Набоков прослушал в октябре 1944 года, после своего выступления о голубянках перед Кембриджским энтомологическим клубом [NB: 346]. По словам Рэми, «Кинбот во многих отношениях напоминает овода. <…> Подобно оводу, он в некотором смысле “размножается”, прикрепляя то, что считает своей историей жизни, к ничего не подозревающему носителю, поэме Шейда, которая с гораздо большей вероятностью достигнет потенциальных “хозяев”, чем собственные публикации Кинбота» [Ramey 2004:189]. Согласно Рэми, собственные тексты Набокова воплощают поведение новоизобретенного волшебного насекомого, «Короля-овода», использующего язык, чтобы паразитировать в умах читателей и производить новых «маленьких
