— Так расскажи мне про ощущение, Линдсей. Чмокнув мужа в ключицу, Линдсей. потерлась щекой об упругие волоски у него на груди н дотронулась пальчиками до плоского соска. Эдвард резко перевел дух.
— Мадам! Я задал вам вопрос. Если вы не прекратите ваши развратные действия, боюсь, у меня не хватит терпения дожидаться ответа.
Девушка прижалась губами к его соску, и Эдвард крепко стиснул ее, прижимая к себе, так что она не могла даже пошевелиться..
— Нет, наверное, мне еще хочется кое-что узнать, — единым духом выпалила она. — Точно-точно. Наверное, это что-то вроде того, что у нас было тогда, в гардеробной. Только… только… мне опять будет больно?
Эдвард издал какой-то непонятный звук — не то вздох, не то рычание — и подхватил Линдсей на руки.
— Знаешь что я тебе скажу, дорогая. Ты схватываешь все на лету. Слишком быстро учишься. И слишком любопытна. Предоставь-ка все мне.
Двумя шагами он вынес ее в гардеробную, а оттуда — в смежную комнату с другой стороны.
— Ой, — только и вымолвила Линдсей. Они оказались в спальне — просторной и непривычно обставленной, но роскошной.
Эдвард провел губами по щеке возлюбленной.
— Ой? Больше тебе о моей спальне сказать нечего. «Ой» — и только?
— Как красиво. А вся эта обстановка с Востока?
Ее восхищенный взгляд блуждал по черным лакированным сундукам с инкрустациями в виде странных существ с огненными глазами, по красно-золотым столикам, чьи витые ножки кончались подобием когтистых лап, по огромной постели, покрытой черным стеганым покрывалом, на котором в живописном беспорядке валялась груда всевозможных подушек и подушечек, рас шитых золотыми кистями и драгоценными камнями. С высоких окон свисали бархатные черно-красные шторы с золотыми шнурами.
— Да. Нравится? Или вернемся к тебе?
По телу Линдсей пробежала восхитительная дрожь.
— Еще как нравится.
Эдвард рассмеялся. Девушка уже научилась любить этот озорной, немножко ехидный смех — он заставлял ее гадать, уж не скрывается ли в ней какая-то вторая, незнакомая Линдсей, затаившаяся до тех пор, пока Эдвард не придет выпустить ее на волю.
— Я рад, — произнес он, бережно опуская свою драгоценную ношу на покрывало и улыбаясь ей сверху. Она покорно ждала, приподнявшись на локте, пока виконт торопливо стягивал сапоги. — Мне здесь тоже нравится, Линдсей. Особенно когда ты лежишь на постели и выглядишь, как сейчас.
Линдсей невольно оглядела себя и покраснела. Бессознательно она умудрилась принять самую что ни на есть соблазнительную возу — одна нога вытянута, другая согнута в колене, волосы, которые так старательно расчесывал Эдвард, разметались по груди, не скрывая, однако, следов страстных поцелуев. Подумать только, Эдвард ее всю зацеловал! Девушка чуть качнула бедрами и заметила, что Эдвард неожиданно застыл. Застыл-потому что залюбовался ею.
Наконец, словно выйдя из забытья, он начал снимать брюки. Откинувшись на подушки, Линдсей во все глаза следила за ним. До чего красиво его стройное тело! Плоский живот, узкие бедра.
— Ой! — Она невольно зажмурилась, но тут же заставила себя снова открыть глаза. Та самая часть его тела, с которой она до сих пор была знакома лишь на ощупь, выпрыгнула на свободу — могучая и… Сердце у девушки забилось как безумное. Отшвырнув одежду, Эдвард выпрямился, уперев руки в бедра и оценивающе глядя на Линдсей.
— Я что-то не так делаю, Эдвард? — испугалась она, неверно истолковав этот взгляд, и попыталась сесть. Но виконт опустился на кровать рядом с ней и одним движением руки пресек эту попытку.
— Ты все делаешь правильно. И теперь мне осталось лишь посвятить тебя в некоторые детали.
Рука его скользнула между ног Линдсей. Девушка вздрогнула, но заставила себя успокоиться. Ведь сколько наслаждения уже доставил ей Эдвард таким образом.
— Мне нравится, когда ты так делаешь.
— Знаю. — Он поцелуем запечатал ей рот, не дав возможности сказать ничего больше. Не прошло и нескольких минут, как его умелые ласки, движения рук, губ, языка вновь привели ее к исступленному восторгу, который ей хотелось переживать вновь и вновь.
Внезапно он остановился. Линдсей широко распахнула глаза.
— Эдвард?
— Мы подходим к очередной ступени твоего образования. — Голос его звучал как-то странно, но Линдсей сейчас была не в том состоянии, чтобы здраво соображать. Она приподняла бедра навстречу виконту, молча моля завершить начатое.
Наклонившись над девушкой, Эдвард просунул под нее руки. Глаза его горели.
— Будет немного больно, но совсем чуть-чуть и недолго. — Расположившись между ее ног, он заставил ее согнуть колени. — Вот чего ты хочешь, Линдсей. Вот что нужно тебе, чтобы прочувствовать все до конца. И вот что нужно мне.
Судорожно схватившись за плечи мужа, Линдсей приготовилась терпеть. Она снова ощутила меж бедер уже знакомые тычки, затем — рывок, скольжение, и Эдвард вошел в нее. Крик девушки перешел в низкий, грудной стон. Она закрыла глаза.
— Как ты, Линдсей? Любимая, умоляю… — Он осторожно начал двигаться вместе с ней, чуть отступая, но лишь затем, чтобы в следующий миг проникнуть дальше. — Линдсей? — В голос его закралась тревога.
— Изумительно. — Иных слов сейчас она подобрать не могла. Кожа Эдварда была горячей и влажной, на руках и плечах перекатывались тугие бугорки мышц. Линдсей обвила ногами его талию. Новые ощущения — испепеляющие, обжигающие — сплошным потоком перетекали из его тела в ее.
— Одно, — задыхаясь, пролепетала она. — Мы одно! Губы Эдварда накрыли ее губы, а завораживающий ритм движений подчинил себе все тело.
— О-о-о, — простонал он, вонзаясь в нее последний раз, и уткнулся лицом ей в шею. — Одно? Ты имеешь в виду — мы с тобой?
— Да, — прошептала она перед тем, как снова закричать. Он все еще находился в ней, а она все еще неслась на гребне волны. Закрыв глаза, Линдсей крепче вцепилась ему в плечи.
— Господи, — прошептал Эдвард. — Спасибо, Линдсей, спасибо.
Последний взрыв жаркой судороги отхлынул, оставив Линдсей обессиленной и ослабевшей. Девушка истомлено запустила руку в густые кудри Эдварда и прижала его голову к себе.
— За что ты меня благодаришь?
Он перевернулся на бок и вытянулся рядом с ней.
— За то, что ты показала мне, что на свете есть любовь. Линдсей откинулась, чтобы видеть его лицо. Спутанные повлажневшие волосы спадали виконту на лоб, глаза стали нежнее и мягче — как безлунное небо летом. Полные губы припухли от поцелуев. Линдсей чувствовала, что и у нее тоже губы горят и распухли. Но это была приятная боль.
— Я всегда знала, что на свете есть любовь, — тихонько отозвалась она. — Но все равно рада, что и я смогла тебя чему-то научить.
