Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
Он не только написал ему рекомендательное письмо, но и сам обзвонил несколько компаний. Шушу довольно быстро взяли в гигантскую архитектурную фирму в даунтауне Лос-Анджелеса. Остальные сорок восемь офисов фирмы были разбросаны по всем континентам. Шуше дали большую зарплату, медицинские страховки, пропуск в спортивный комплекс и абсолютно неинтересную техническую работу.
Джуди уехала с Джейсоном к своим родителям в Нью-Йорк. Дженнифер осталась с Джимом. Алла с Никой и Микой переехали на Saltair Avenue и каждый день плавали в бассейне. Она сообщила Шуше, что собирается с ним разводиться, но никаких денег требовать не будет.
Шуша снял так называемую “студию” на 20-м этаже жилого небоскреба в пешеходной доступности от работы. Работа в офисе требовала концентрации, поэтому там он чувствовал себя нормально. Страдания начинались, когда Шуша возвращался к себе на 20-й этаж. Ему никто на звонил, это было понятно, он никому не давал своего нового телефона, но никто и не писал тоже, хотя его мейл не изменился. Судя по всему, Алла начала борьбу за раздел общих друзей и наговорила про него гадостей. Включаться в эту борьбу у него не было никакого желания. Впрочем, разговаривать с друзьями тоже. Ника и Мика, когда они столкнулись в магазине, смотрели на него враждебно. Когда он обратился к ним по-русски, сделали вид, что не понимают. Забыли язык или Алла их настроила?
Вид из окна в первую ночь показался ему веселым и оживленным – светящиеся окна, фары проезжающих внизу машин, лучи прожекторов, завлекающих на вернисажи и уличные фестивали. Примерно через неделю этот вид стал навевать тоску. Что мешало ему броситься на поиски новых carnal pleasures, как это было после расставания с Рикки? Все его коллеги в фирме James Melamed Partners постоянно ахали – как прекрасно он говорит и пишет по-английски. Там он был единственным, кто знал английскую грамматику и писал без ошибок. В новой фирме он не был единственным, но и там тоже ахали. Но он все еще был иммигрантом, то есть по определению человеком второго сорта. В советском анекдоте рядовой Рабинович был единственным, кто правильно ответил на вопрос, сколько будет дважды два. “Вот, смотрите, – сказал старшина, – Рабинович плохой солдат, а старается”. И Шуша старался.
Чего ему не хватало в этой стране? Юмора и флирта. Он много раз пытался рассказывать по-английски самые смешные советские анекдоты. Его внимательно слушали. После финальной фразы, когда надо было смеяться, наступала пауза, и потом кто-нибудь тяжело вздыхал:
– Как это жестоко.
В американском юморе было меньше цинизма, a сюжет всегда был выстроен как в новеллах О. Генри. Флирта, похоже, в Америке не существовало вообще. Любая игривая реплика, которая в России читалась бы как флирт, здесь воспринималась как инфантилизм, на уровне дергания за косичку, или просто как неотесанность. Только толстяк Митч из отдела снабжения позволял себе балагурить с девушками в развязной, почти российской манере, и ему это сходило с рук, девушки смеялись. Он, как все знали, был геем, поэтому его заигрывания с девушками носили характер чистой, незаинтересованной игры. Было очевидно, что он не прелюбодействовал с ними в сердце своем, – чего, разумеется, нельзя было сказать про Шушу. Его неуклюжие попытки заигрывания здесь воспринимались как фраза из записной книжки Ильфа: “Он не знал нюансов языка и говорил сразу: «О, я хотел бы видеть вас голой»”.
Всякие отношения здесь строились как контракт – записанный, устный или подразумеваемый. Если, например, мужчина приглашал коллегу женского пола в кино, она могла согласиться, но при этом как бы невзначай заметить что-то вроде:
– Мой бойфренд уехал к родителям в Пенсильванию.
Если в России это было бы намеком на возможность короткого приключения, то здесь – ровно наоборот, наличие бойфренда такую возможность исключало.
В новом офисе его особенно волновали две девушки – пуэрториканка Камила с фигурой танцовщицы и веселым блеском в глазах и Бренда, тихая худенькая блондинка из бухгалтерии. Однажды произошло неожиданное. В подсобке, где стояли кофейные и копировальные машины, главном центре неформального общения сотрудников, к нему подошла Камила.
– Александр, – сказала она с заговорщицким блеском в глазах, – я хочу пригласить тебя на очень интересную вечеринку. В это воскресенье в семь вечера. Придешь?
– Да, – сказал он несколько растерянно.
– Тогда записывай адрес. Я очень рада, что ты придешь, – добавила она, многозначительно глядя ему в глаза.
В субботу он поехал в магазин Nordstrom покупать модную одежду и дезодорант Issey Miyake. В воскресенье без пяти семь уже пытался запарковаться, но там было столько машин, что пришлось долго кружить вокруг квартала. Это был типичный калифорнийский дом в мексиканском стиле, выкрашенный в песочные тона. Двери и окна были открыты настежь. Внутри гудела по-летнему одетая толпа. У каждого в одной руке был пластиковый стаканчик с белым вином, в другой – бумажная тарелка с сыром, орехами и сельдереем. Он не знал никого.
– Меня пригласила Камила, – обратился он к немолодому человеку в легком белом пиджаке, голубой рубашке и красном галстуке. Он выглядел чуть более респектабельно, чем остальные.
– Камила? – человек огляделся. – Где-то здесь. Пройдитесь по комнатам.
Остальные комнаты были заполнены примерно такой же толпой. Камилу он нашел не сразу.
– Молодец, что пришел, – сказала она и тут же куда-то умчалась.
Шуша налил себе вина в пластиковый стакан, наполнил бумажную тарелку сыром с орехами и сельдереем и начал ходить кругами по кольцевой анфиладе комнат. Его поразило отсутствие книг и обилие живописи в том стиле, который у художников-халтурщиков в Москве назывался “нежняк”. В какой-то момент всех пригласили в самую большую комнату, где стоял человек в белом пиджаке с микрофоном в руке. Он постучал пальцем по микрофону.
– Всем слышно? – спросил он. – Тогда начинаем. Все вы, конечно, знаете, что в людях живет вечное стремление к справедливости. Я думаю, что как раз это стремление показывает нам, как жизненно необходима справедливость для всех людей, кто бы они ни были и где бы они ни жили. В рамках всемирной общины Бахаи система мирового порядка Бахауллы уже проведена в жизнь как модель…
Шуша стал осторожно пробираться к выходу. Камила была вычеркнута из списка.
Через две недели он решился пригласить Бренду на концерт Стинга. Она согласилась. В тот вечер Стинг был в ударе. Когда он запел “I hope the Russians love their children too”[70], Бренда с интересом посмотрела на Шушу. Он успокаивающе кивнул.
После концерта он повез ее домой. Подъехав к подъезду, сказал, не особенно рассчитывая на успех:
– Не хочешь пригласить меня на чашку чая?
Она серьезно посмотрела на него и сказала:
– О’кей.
Когда они пили чай, сидя на жестких пластмассовых табуретках в ее маленькой белой стерильной кухне, она все с тем же серьезным видом произнесла:
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
