Келли улыбнулась и вышла.
Выждав пару минут, я покинул вегетарианское заведение, свернул за угол и зашел в бар, который частенько навещал в свою бытность студентом школы бизнеса. Эскортирующая меня дама предпочла остаться на улице. Я заказал пиво и погрузился в размышления о том, что сообщила мне Келли.
Итак, Лайза находилась в состоянии депрессии. Не той депрессии, которая является следствием напряженной работы, горя или семейных осложнений, а вызванной действием химического препарата. Этот стресс биохимического происхождения окрасил бы ее мир в безысходно-черные цвета даже в нормальной обстановке. Учитывая же то состояние, в котором Лайза уже находилась, ее существование превратилось в ад.
Странно, но, узнав о побочном действии препарата, я испытал некоторое облегчение. Теперь, когда Лайза перестала принимать лекарство, у меня появились шансы убедить ее вернуться ко мне. Но мне еще предстояло доказать, что я не убивал Фрэнка.
Следующий вопрос, на которой мне необходимо было найти ответ, заключался в том, что же происходит с «Не-вроксилом-5». Нельзя исключать, что с «Невроксилом-5» все в полном порядке и те отклонения, которые заметила Лайза, находятся в рамках вполне допустимой статистической погрешности или просто статистически нерепрезентативны. Возможно, они являются всего лишь случайными совпадениями, которые часто происходят в жизни. Если это так, то я зря трачу силы и время.
А если предположения Лайзы имеют под собой основания и «Невроксил-5» действительно провоцировал инсульты у подопытных крыс? Какие выводы из этого следовали?
Из этого следовало, что лекарство вместо исцеления убивает людей, которые его принимают. А это означало катастрофу. Для всех страдающих болезнью Альцгеймера, для «Био один» и для «Ревер».
Я не знал, какое отношение к этой потенциальной катастрофе имели Фрэнк и Джон. Что касается Фрэнка, то он с «Био один» дел фактически не вел. Это была прерогатива Арта. Но в то же время я не забыл загадочного замечания Арта о том, что Фрэнк незадолго до смерти интересовался делами компании. Кроме того, имелось сообщение на моем автоответчике, в котором Джон сообщал, что обнаружил в связи с «Био один» нечто такое, что меня заинтересует. Может быть, он хотел сказать мне, что «Невроксил-5» является смертельно опасным?
Мне предстояло найти доказательства. Я допил пиво, дошагал до ближайшей станции подземки и отправился домой.
«Медицинский журнал Новой Англии» был представлен в Интернете. Я быстро нашел резюме статьи, о которой упоминала Келли, и позвонил в редакцию с просьбой прислать мне по факсу полный текст. Статья была озаглавлена «Ограниченные испытания „Невроксила-5“ как средства против болезни Альцгеймера». Авторов статьи было несколько, однако на первом месте в длинном списке этих достойных мужей значилось имя Томаса Э. Эневера. В статье приводились результаты клинических испытаний препарата на восьмидесяти четырех пациентах, страдающих болезнью Альцгеймера. Выборка была слишком незначительной для того, чтобы сделать окончательные выводы, но авторы высказывали осторожное предположение, что результаты испытаний дают основания для некоторого оптимизма. Никаких существенных различий в негативных последствиях между группой пациентов, принимающих «Невроксил-5», и контрольной группой, принимающей нейтральный заменитель, или плацебо, если следовать терминологии статьи, не наблюдалось. В конце материала помещался список из шести медицинских центров, принимавших участие в клинических испытаниях препарата. Назывались и имена врачей, руководивших экспериментом. Келли предполагала, что большинство этих учреждений и людей были приглашены принять участие и в третьей фазе клинических испытаний.
Адреса и телефоны этих центров мне пришлось более часа искать в Интернете. Четыре находились в Новой Англии, два — в Иллинойсе и один — во Флориде, главном центре страдающих синдромом Альцгеймера. Было пять вечера, и все контакты с центрами в Новой Англии пришлось отложить до утра.
Я заварил чай и принялся разбирать поступившую с утра корреспонденцию. В основном она состояла из посланий рекламного характера, но на одном конверте адрес был написан от руки, хорошо знакомым мне почерком.
Почерком Лайзы.
Я уселся на диван и аккуратно вскрыл письмо. Приступить к чтению я не осмеливался. Речь в нем не могла идти о «Био один», поскольку оно было отправлено еще до того, как Энн передала дочери мою просьбу. Возможно, Лайза хочет сказать мне, что скучает, сожалеет о своем отъезде и рвется назад в Бостон.
Но я ошибся. Письмо было совсем о другом.
Саймон, у меня имеются для тебя кое-какие новости. Вчера я была на приеме у нашего домашнего врача, и он сообщил мне, что я беременна.
Я считаю, что ты вправе узнать об этом одновременно со мной. Но ты также должен узнать и то, что я не намерена менять своего решения остаться в Калифорнии. Я хочу находиться как можно дальше от Бостона, от тебя, от смерти папы, и если такое возможно, то и от себя. Есть проблемы, решать которые я сейчас не способна. Я по-прежнему не знаю, виноват ли ты в смерти папы и смогу ли я тебе когда-нибудь снова верить.
Твои и мои родители не справились с нашим воспитанием, и я не хочу, чтобы нечто подобное случилось и с нашим ребенком. Надеюсь, здесь, в Калифорнии, я могу начать все заново, создать новую жизнь для себя и младенца, которого ожидаю.
Я знаю, что ты звонил маме. Не пытайся установить со мной связь, я должна быть вдалеке от тебя. Надеюсь, что наступит момент, когда я смогу на тебя смотреть и с тобой разговаривать. Но не сейчас.
Лайза.
Я перечитывал письмо снова и снова, желая убедиться, что я все понял правильно. Во мне бушевал ураган противоречивых чувств. Прежде всего первобытный восторг оттого, что мне предстоит стать отцом. Скоро на свет появится маленькое человеческое существо, в создании которого я тоже принимал участие.
Но увижу ли я его когда-нибудь?
Мы не планировали иметь ребенка. Более того, мы даже никогда не говорили о детях. Мы молча соглашались с тем, что это вопрос отдаленного будущего и здесь таится потенциальная конфликтная ситуация, наступление которой нам хотелось по возможности отдалить.
Для Лайзы, как и для меня, принадлежность к разным религиозным конфессиям и национальные различия никакого значения не имели. Напротив, это освобождало нас от влияния традиций, в которых мы воспитывались с детства. Но как быть с нашими детьми? Я мечтал взрастить наших будущих отпрысков в английском духе, что означало частную школу и хотя бы поверхностное знакомство с англиканской церковью. Я хотел этого не ради себя, а ради своих предков, перед которыми испытывал чувство долга. Титул, не имеющий для меня никакого значения, должен перейти к моим детям, так же как и часть традиций, в которых я был воспитан. Проблема заключалась в том, что Лайза, как я подозревал, испытывала точно такие же чувства, но только с обратным знаком. Иудаизм, как известно, наследуется по женской линии.
