А потом однажды ночью Робинтон проснулся от резкого движения Касии. Она стонала, что-то бормотала, металась из стороны в сторону, и тело ее было обжигающе горячим. Робинтон тут же бросился в лечебницу. Дежуривший в ту ночь помощник целителя дал ему порошок из трав, снимающих жар, и мазь, которой нужно было смазывать горло, грудь и спину. На обратном пути Робинтон завернул на кухню и прихватил там кла для себя и кувшин с душистой водой, приготовленной специально для больных.
Оказалось, что за время его отсутствия Касия сбросила с себя одеяло и так и осталась лежать — а в комнате было холодно. Робинтон поспешно укрыл жену, а потом растер ее мазью; запах у мази был сильный и едкий. Потом Робинтон приподнял Касию и влил ей в рот немного травяного настоя. Той ночью он не спал — дремал урывками, а в перерывах поил Касию лекарством. К утру Касия начала бредить, и Робинтон окончательно перепугался. До сих пор травы быстро помогали всем больным, за которыми они с Касией ухаживали, но сама Касия кашляла все сильнее и сильнее.
Когда в комнату вошел Клостан — глаза у него были красными от недосыпания, — Робинтон едва не расплакался от облегчения. Как раз в этот момент Касия снова зашлась в приступе кашля, и Клостан поспешно бросился к кровати.
— Не нравится мне, как она кашляет! — сказал целитель, потрогав лоб и щеки Касии. — Ты мазью ее растирал? Разотри еще раз и повторяй через каждые три часа. Сейчас я ей дополнительное лекарство приготовлю.
Он смешал какое-то снадобье и заставил Касию выпить.
— Тебя она слушается лучше, чем меня, — обиженно заметил Робинтон.
— Так ты же ей муж, а я — врач, — устало улыбнувшись, ответил Клостан. — Кстати, имей в виду — большинство твоих пациентов уже пошли на поправку. Так что я уверен, Касия скоро поправится.
Однако странноватые нотки, проскользнувшие в голосе Клостана, заставили Робинтона насторожиться.
— Ты правда уверен?
— Ну, конечно! Она молода, и… ну, она покрепче многих.
— Что, еще кто-то умер? — спросил Робинтон.
Клостан склонил голову.
— У стариков просто нет сил, чтобы сопротивляться болезни. Хоть мы и стараемся, чтобы у них в комнатах было тепло, как в печке, все-таки…
Он махнул рукой и ушел. Но вскоре появилась Ювана и помогла Робинтону перенести Касию в комнату для гостей, где в камине плясало веселое пламя.
Они так и продолжали ухаживать за Касией вместе. Клостан заглядывал несколько раз на дню — но жар у Касии не спадал. Робинтону казалось, будто с каждым разом, когда он прикасается ко лбу жены, тот становится все горячее и горячее. Робинтон знал, что обычно болезнь протекает не так. Ему вспомнились слова Клостана о том, что у стариков просто нет сил, чтобы сопротивляться болезни. А есть ли эти силы у Касии? Она ведь совсем недавно оправилась после предыдущих испытаний… Робинтон не смел заговорить об этом с Юваной и спросить, что она думает. Уже одно то, что Ювана неотлучно находится при сестре, укрепляло его страхи.
Робинтон и сам не отходил от Касии. Ювана велела принести еще одну кровать и спала здесь же. Иногда заглядывал Мелонгель. Зашел и Миннарден, предложил подменить Робинтона, чтобы тот мог хоть немного поспать.
Робинтон отказался. Он обещал Касии, что будет о ней заботиться, — и он будет о ней заботиться. Она поправится. Она непременно поправится.
* * *
Но она не поправилась. Четыре дня ее терзала лихорадка. А на рассвете пятого дня, когда у постели сидели еще и Клостан с Мелонгелем, Касия открыла глаза, улыбнулась Робинтону, сидевшему у изголовья, — и со вздохом их закрыла снова. И застыла недвижно.
— Нет. Нет! Не-ет! Касия! Не покидай меня!
Робинтон бросился к жене, встряхнул ее за плечи, приподнял… Ювана пыталась оттащить его, но Робинтон крепко прижал Касию к себе и принялся гладить по волосам, надеясь, что в теле любимой вновь разгорится огонек жизни.
Мелонгелю и Клостану пришлось буквально силой отрывать Робинтона от тела жены. Ювана уложила мертвую Касию на кровать, а Клостан заставил Робинтона выпить какое-то снадобье.
— Мы делали все, что могли, Роб. Все, что могли. Но иногда этого оказывается недостаточно.
И Робинтон отчетливо ощутил, что целителю сейчас почти так же больно, как ему самому.
* * *
Капитан Гостол вывел «Северную деву» в море. Ему помогали Весна и еще два матроса — болезнь сильно проредила их экипаж.
Последнюю, прощальную песнь над Касией спела Мерелан. Робинтон не мог произнести ни слова — куда уж там петь… Он играл на арфе — той самой, которую он с такой любовью сделал для своей супруги. А когда Мерелан взяла последнюю ноту и та, отзвучав, смолкла, и вместе с нею угасли все надежды Робинтона, он швырнул арфу за борт — в тот самый миг, когда тело его возлюбленной погрузилось в волны. Струны зазвенели под ветром, и арфа издала последний, диссонирующий аккорд. Все застыли в молчании. И даже ветер стих, словно из уважения к их горю.
* * *
Робинтон перенес вещи обратно, в свою холостяцкую комнату. Айфор и Мумолон делали все, что могли; они старались не оставлять Робинтона одного, следили, чтобы он ел, укладывали его спать — сам он был не в состоянии позаботиться о себе. «Сами влезли, сами вылезем…» Эти слова неотступно преследовали его, но у Робинтона не было сил, чтобы записать сопровождающий их мотив. Ему казалось, что он никогда больше не будет ни петь, ни сочинять музыку. Он пытался выбраться из пучины горя, вызванного чудовищной потерей, но что бы он ни делал, его, казалось, лишь засасывало все глубже и глубже.
Однажды он сидел у камина. Айфор и Мумолон куда-то ушли: то ли по неотложным делам, то ли потому, что не могли больше находиться рядом с Робинтоном и его горем. Дверь распахнулась, и на пороге возник Ф'лон.
Робинтон поднял голову, без тени любопытства взглянул на всадника, потом снова уставился в огонь.
— Я только сейчас узнал, — сказал Ф'лон, вошел в комнату и захлопнул за собою дверь. Он взял со стола початую бутылку вина и налил себе бокал. — Я бы прилетел раньше, если б знал.
Робинтон кивнул. Ф'лон повнимательнее пригляделся к другу.
— Слушай, ты все это время в таком ужасном состоянии?
Робинтон не удосужился ответить. Он лишь махнул рукой, давая понять Ф'лону, чтобы тот ушел куда-нибудь. Он ценил подобный знак внимания со стороны всадника, но Ф'лон сейчас вызывал у него слишком живые воспоминания о том моменте, когда они виделись в последний раз, — о дне его свадьбы…
— Что, настолько плохо? — Ф'лон огляделся по сторонам, поискал, нет ли еще вина. — Заливаешь горе?
— Вино не помогает.
— Да. Не помогает.
Что-то в тоне всадника привлекло внимание Робинтона.
— Ты о чем?
— Тут есть еще вино? Или надо сходить принести?
