Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 123
— Кровинушка моя, а я ведь и тебя похоронила вместе со всеми. Сколько раз я тебя хоронила! То разбойники, то терем жениха того сгорел, то ты вовсе пропала, то осада города. Я ведь так за тебя боялась! И вот ты живая! Живая — чудо это, не иначе.
— Ну, будет вам, будет, — махнул на них рукой дядька Краш, по-свойски доедая кашу: — В баню надо идти, а не обниматься, не то будем, как дворняги, шелудивые все!
Его слова возвращали к реальности, заставляли что-то делать и помогать друг другу. Вновь в избе настала суета. Вероятно, соседи уже с интересом поглядывали из-за плетней, что там приключилось у кузнеца, почему ему вздумалось ночью истопить баню.
— Она теперь немая совсем? — с грустью спрашивала Котя у матери про младшую близняшку, когда пришлось в бане оттирать ее.
Девочка, встретившая пятнадцатую весну, оставалась почти такой же беспомощной, как ее сводный братик.
— Как сестру потеряла, — вздохнула мать. — Блаженная. Говорят, теперь только с духами и общается.
«А я с Хаосом», — подумала Котя. И эта тяжелая мысль не покидала ее всю ночь. Она вслушивалась в дыхание людей, наполнившее избу. Звучно похрапывал дядька Краш, мать во сне тихо стонала, временами хныкал младенец, незаметно свернулась клубочком блаженная, кот со скрежетом гонял мышей. Только хозяева дома безмолвно лежали на медвежьей шкуре и обдумывали, как дальше жить. Вен Аур задумчиво смотрел в потолок, рассеяно водя пальцем по животу Коти, чинно скрытому рубахой, и рисовал на нем невидимые узоры. Она же прижималась к мужу, ища заступничества и верных ответов. Хотя прекрасно знала, что сама обязана решать и думать наравне с ним.
Радость сменялась в ней великой скорбью. С одной стороны, ее крошечный мир внезапно обрел целостность: нашлась мать, да еще вместе с дядькой Крашем, которого, очевидно, по-настоящему полюбила за время скитаний. С другой — деревня погибла в огне. Пророческие слова бедной Жели не давали покоя. За последнее время с ними случалось много чудес, радостных, дарующих надежду на относительно безмятежное будущее, но слишком много пепла летело из прошлого.
— Мне кажется, я несу только смерть. Куда ни прихожу — тут же огонь или разрушения, — тихо прошептала Котя, пряча лицо на груди мужа.
— Не несешь. Да, ты — иная. Ты предназначена Хаосу, — отозвался он.
— Но не такой же ценой!
— Нет, не такой. Поэтому не бери на себя вину. Это сделала не ты, а злые люди. Ты не несешь смерть, — повторял он, и постепенно она училась верить в это.
— Будем живы, найдется и пища, — согласилась Котя и заснула.
***
Так их изба наполнилась множеством голосов и звуков. Дядька Краш учился у Вен Аура кузнечному делу, хотя ворчал, что в его-то годы не пристало быть подмастерье. Мать же помогала Коте с вышивками, вдвоем они вскоре и правда образовали подобие мастерской. Еще они научили прясть их немую блаженную. Братик подрастал и набирался сил вместе с матерью. При первой встрече его крошечные ручки и ножки напоминали тонкие веточки осины, теперь же в подвесной люльке улыбался розовощекий крепкий мальчик. Его ни на минуту не оставляли без внимания домочадцы. Котя испытывала умиление, видя порой, как с ним занимается ее муж, Вен Аур.
— Да у меня же еще трое младших братьев и сестер было. Нас сразу по трое-четверо рождается, — пожимал плечами он, а потом тихонько мурлыкал, отчего малыш совсем успокаивался.
— Вот что же ты раньше не рассказывал, — смеялась Котя, когда они оставались наедине.
Других секретов из Хаоса выдавать при людях не следовало, даже при матери.
Все соседи беззлобно восприняли весть о добром воссоединении семьи. Потерявшие родных в битве только с грустной радостью кивали, жалея, что им-то не на что надеяться. Кое-кто получил новую веру, так же ожидая вестей о родичах и друзьях из дальних деревень, сожженных войском Молниесвета. Котя же сама не верила, как все-таки умеют свиваться ленты судеб.
— Вот так бывает, — временами пожимал плечами Вен Аур. — Теперь я твоего дядьку учу! Ох, и суров он. Ему бы старый кузнец ни за что не спустил некоторых слов. Но я и сам недавно ходил в учениках. Хорошо хоть с Огневиком научились кое-чему от «древних».
— «Древние», наверное, и иные ремесла знали, — задумалась Котя, вновь вспоминая рассказы о Хаосе.
Природу его еще предстояло разгадать когда-то кому-то. В нем теснилось множество загадок, неподвластных даже его обитателям.
— Как все-таки интересно у людей, задумался Вен Аур. — У нас не делают одежду или оружие — какие когти себе отрастил, тем и бейся.
— Нет у нас когтей. И иногда их не хватает, — вздохнула Котя.
Рассказ матери все не шел из головы. Впрочем, супротив роя стрел когти не помогли бы.
— Я думаю, если бы вы хотели, то отрастили бы их! Попробуй, пока тебе нет двадцати весен. Вот я уже могу принимать только две формы, и больше ничего в них не изменю, — предложил Вен Аур.
И Котя вновь вспомнила за повседневной суетой некий тихий шепот, запечатлевшийся в песне. Хаос просил ее измениться. Она бы хотела, но не когти отрастить, а как-то иначе. Забота о младшем брате, запах молока, идущий от него, детский плач и улыбки, сменявшие его — бесценно и исконно, общий закон для обоих миров, общая радость. Как бы она хотела подарить Вен Ауру такого же крепкого мальчика или, возможно, пригожую доченьку.
— Не меняй, ты мне таким нравишься. Представляешь, если бы у тебя вдруг нос огромной репкой отрос? — отшутилась Котя, отгоняя печали.
— Было бы забавно. Удобно для маскировки. Хотя маскироваться я по-прежнему умею. На час или два в кого угодно превращусь, — улыбнулся Вен Аур, вновь поражая новыми открытиями.
— Вен, просто будь собой. И будь со мной, — вздохнула Котя.
Зима сменялась весной, дни текли спокойно. После череды разрушений выстраивался новый порядок жизни. Деревья вспенивались почками, наполнялись соками, с крыш спадал снег. Близился Праздник Весны. Девятнадцатая весна Коти, отчего в сердце теснилась неопределенная тревога: «Что если я не изменюсь до двадцатой весны? И как я должна измениться?»
Беспокойство в ней ничем не проявлялось, разве только в неуловимых мгновениях задумчивости. Но за чередой дел их не замечала даже мать, которая после встречи сделалась чуткой и ласковой. Дядька Краш обращался с ней много лучше ныне покойного отчима. Измученная женщина к середине своего века наконец-то через испытания и лишения встретила того, кто не бросал ее, окружая заботой жену и ее ребенка, своего племянника. Чем-то матушка теперь походила на ту улыбчивую женщину, которую смутно помнила Котя в первые пять лет своей жизни. А по общению с ней суровый хамоватый дядька Краш не уступал неизменно ласковому любимому Вен Ауру. Так и жили все мирно. Разве только Котя ощущала смущение: она оставалась хозяйкой в избе, хотя по старшинству устраивалось обычно все иначе. Но здесь и случай вышел особый, война смешала все традиции.
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 123
