— Якоб… Мы в доме его друзей.
— Мне это не нравится! Срочно диктуй адрес.
Чтобы успокоить Лису, пришлось просить Штаховского продиктовать данные моего местонахождения. Потом я еще какое-то время убеждала Лизу, что так будет лучше и не нужно приезжать за мной. Пообещала, что вернусь домой завтра. Сегодня мое тело отказывалось двигаться. Меня точно в кокон замотали, как куколку. Вот только никогда мне больше не быть бабочкой.
— Возможно, тебе следовало попросить сестру, чтобы приехала сюда. Я не знаю, как помочь тебе, Скорос, — вздыхает Якоб. — Что сделать или сказать…
— Мне так лучше, — отвечаю тихим шепотом. Хотя понимаю, что лучше мне уже не будет и не станет никогда…
— Я готов выслушать, помочь чем смогу. Может, все не так страшно? Ты можешь рассказать, что произошло?
В этот момент мне кажется, что он прав. Если высказаться, может, станет легче. Но как суметь выдавить из себя столь грязную правду?
Якоб подходит и обнимает меня. А мне вдруг так хорошо становится от этих крепких уютных объятий. Но через мгновение становится не по себе. Тело Якоба кажется мне невероятно напряженным, буквально каменным. Он не расслаблен, наоборот. И мне инстинктивно хочется вырваться…
— Не надо меня бояться, Скорос, — шепчет Якоб. — Я, конечно, не монах… И ты волнуешь меня, особенно в халате, черт… Но я не ем маленьких девочек на ужин. Ты в полной безопасности.
— Нисколько не боюсь, — отвечаю горько. — И тебе тоже нечего бояться.
Убеждаю себя, что мне почудилось и нет никакого влечения, возбуждения, искры, казалось, вспыхнувшей на секунду между нами… И что воздух в комнате словно завибрировал от напряжения. Это все нервы. Ничего не было в его глазах… лишь мое воображение. В следующий момент наваждение исчезло, на лице Якоба появилась привычная лукавая усмешка.
— Сейчас вернусь, — бросает хрипло и скрывается за дверью. А я подхожу к окну и смотрю, как погода оплакивает мои разбитые мечты. Я благодарна за это. За дождь, перешедший почти в ливень. За грусть в унисон. За этот теплый дом, приютивший меня. И твердое плечо Якоба…
Он снова заходит в комнату — в его руках стопка одежды. Заботлив, услужлив и добр… Мечта, а не друг. Желающий большего. Интересно, будет ли он все так же влюблен, если узнает, что с Артуром покончено? Или тоже разочаруется, поймет, что без конкуренции Мотылек не интересен?
Меня вдруг колет эта мысль.
Молча принимаю одежду и закрываюсь в ванной. Переодеваюсь — простая черная футболка, серые спортивные брюки, мне действительно точно по размеру.
Выхожу из ванной и сажусь на постель. Удивительно, Якоб даже стол накрыть успел. Чай, печенье, мед…
— Поешь, Скорос. Все, что смог найти. И ложись баиньки, — мягко говорит он.
— А ты?
— А я твой сон покараулю.
— Ты просто невероятно мил. Почему, Якоб? Чем я так зацепила тебя?
— А чем зацепил тебя Артур? — раздается в ответ.
Жестокий вопрос. Но Якоб прав. Я сама виновата, зачем начала разговор про чувства?
— Артур изменил мне сегодня, — признаюсь будничным тоном.
— Что? Это какой-то бред…
— Который я увидела своими глазами.
— Ты уверена?
— Хочешь сказать, я страдаю галлюцинациями? Или это был спектакль?
— Расскажешь по порядку?
Сбивчиво вываливаю события, иногда делая перерывы, чтобы сделать глоток чая. Ромашковый. Есть ли предел заботы у этого мужчины? Или это лишь случайный выбор?
Якоб сидит в кресле возле окна. Я — напротив, между нами маленький стеклянный столик. Незначительное расстояние. Частые паузы между предложениями… Длинные. Но нет неловкости. Есть ощущение уюта и покоя. И в воздухе словно установилась некая магическая связь.
— Не верю, что он мог так поступить. Мне, конечно, так лучше, — морщится Якоб. — Но врать тебе не буду. Это бред, Скорос. Зачем ему Соболева?
— Не знаю… Первой мыслью было… — осекаюсь, не в силах произнести.
— Что? О чем ты подумала?
— Что это из-за тебя. Мы поссорились из-за тебя. Артур хотел, чтобы я прекратила общение. Ушел, хлопнув дверью. И потом это…
— Хочешь сказать — месть? Нет, малышка. Ты ошибаешься. Хотел бы я, чтобы это было правдой. Чтобы Бурмистров оказался таким сукиным сыном. Но я в это не верю. Он бы не стал из-за злости вытворять такое. Ты ошиблась. Что-то поняла не так.
— Как можно по-другому понять? Она на нем… сверху… почти голая… Может, у нее пистолет в руке был, а я не заметила? — всхлипываю.
— И ты сразу убежала? — тихо спрашивает Якоб.
— А что я должна была делать? Кошкой разъяренной на них броситься? Претензии предъявить?
— Да, понимаю. Это не в твоем духе. Ты убегаешь.
— Не всегда!
— В прошлый раз уехала из-за глупого спора. Надо учиться бороться за себя, Скорос. В мире полно хищников. Мне жаль, что так вышло. Но не думаю, что ты все правильно поняла. Вам надо поговорить с твоим Принцем.
— Ни за что!
— Потом пожалеешь.
— Нет… Ты не понимаешь… Слишком больно.
Этот разговор доконал меня. Снова душат слезы и предательская боль внутри. Все тело ноет, точно меня избили. Ощущение огромной бетонной плиты, придавившей меня целиком. Не только крылья.
А еще — пустота. С каждой минутой все страшнее от ощущения огромной, разъедающей душу пустоты внутри. Точно все, из чего состояла моя личность, в момент исчезло, и осталась лишь оболочка. Мне нужно согреться. Почувствовать человеческое тепло. Объятия. Иначе в ледышку превращусь. Мне не перенести все это в одиночку.
— Ты можешь подержать меня за руку? — нерешительно спрашиваю Якоба. Стыдно, что прошу его об этом. Чувствую себя жалкой и слабой.
— Я готов на все, лишь бы облегчить твою боль, малышка, — отвечает Якоб. Подходит ко мне и заключает в объятия.
— Давай съезжу сейчас на дачу. Поговорю с Бурмистровым. Привезу его сюда. Ты не должна мучиться неизвестностью.
Но я не могу. Веры больше нет, она порвалась внутри, ведь и без того тонка была, едва только возрождаться начала из пепла.
Якоб целует меня в макушку, пытаюсь отстраниться, но, запустив свободную руку в распущенные волосы, он крепко держит мою голову. Наши губы соприкасаются. Поцелуй очень нежен, ему трудно противостоять. Но я отклоняюсь, прерываю это робкое прикосновение.
И внезапно понимаю, что нет больше сил бороться. Все чувства обострились до предела, а мысли разбежались так далеко, что и не найти ни одной. Лицо Якоба так близко… Чувствую жар его тела, судорожное дыхание. Он напряжен, точно натянутая тетива. Наверное, ему нелегко говорить со мной о моей любви к другому. Но он говорит. И даже защищает соперника. Это подкупает. Притягивает. Он хочет еще раз поцеловать меня… Я это чувствую.
