Но она была уверена, что ни в одном из этих мест его не найдет. Он не выезжал за город или за границу. Он оставался в Нью-Йорке. Возможно, ненадолго, но пока он был еще в городе.
Потом Ева прочитала отчет Макнаба. Он ничего не нашел под именем Хлои Маккой и теперь разрабатывал варианты и коды, основанные на этом имени.
За что она была убита? Какую пользу она приносила Бисселу, если понадобилось ее убрать, как только она исчерпала свою полезность?
Медальон? Статуэтка? Сожженный компьютер на дешевом столе?
Ева сделала пометку: надо будет попросить Фини первым долгом бросить всю команду на восстановление компьютера Маккой.
Она проработала допоздна в полном одиночестве, стараясь найти забвение в тишине, в рабочем ритме, в загадке, над которой ломала голову, и довела себя до того, что мысли стали путаться у нее в голове.
Выключив компьютер на ночь, Ева воспользовалась лифтом. Спальня оказалась пустой. Очевидно, Рорк тоже умел играть в прятки. Кот прокрался внутрь, пока она раздевалась. Обрадовавшись компании, Ева взяла его на руки, потерлась носом о мягкую шерстку, и Галахад заурчал. Он свернулся рядом с ней в темноте, мигая своими странными двухцветными глазами.
Ева не думала, что заснет. Она готовилась провести ночь, всматриваясь бессонными глазами в темноту.
И отключилась через минуту.
Рорк знал с точностью до минуты, когда она подъехала на такси к воротам. Знал, что она работала допоздна, когда большинство членов команды уже легли спать. Его она не искала, даже не спросила о нем, даже не поинтересовалась, где он и что делает. Это добавило ему лишнюю порцию боли. Впрочем, боли в последние дни было столько, что он уже забыл, как ему жилось раньше, до того, как в нем поселилась эта боль.
И вот теперь он стоял над ней и смотрел, как она лежит, растянувшись ничком на постели, совершенно измученная. Она не проснулась. Проснулся кот и уставился на Рорка своим странными глазами, светящимися в темноте. И в этом светящемся кошачьем взгляде Рорк прочел глубокую укоризну.
— Я думал, что уж ты-то будешь на моей стороне, — пробормотал он. — Тебе ли не знать, что такое первобытные инстинкты? Мог бы проявить солидарность.
Но Галахад продолжал взирать на него с упреком. Рорк тихо выругался и отвернулся.
Он чувствовал, что беспокойство не даст ему уснуть, а лежать рядом с ней без сна, зная, что их разделяет нечто большее, чем толстая кошачья туша, не хотелось. Эта мысль так пугала его и приводила в такую ярость, что он оставил ее спать одну и ушел. Пройдя по безмолвному дому, он набрал тайный код и вошел в кабинет с тройной изоляцией, где размещалось его незарегистрированное оборудование.
Все свое дневное время он отдал Еве и Риве. Он запустил свою собственную работу, и с утра ему предстояло срочно исправлять положение. Но эту ночь он хотел посвятить себе. В эту ночь он был самим собой. Он решил собрать исчерпывающие данные обо всех людях, причастных к тому, что случилось в Далласе. К тому, что случилось с Евой.
Она зашевелилась в темноте, в глухом предрассветном затишье. Жалобный стон вырвался из ее горла, когда она попыталась повернуться, выдернуть себя из сна. Но сон навалился на нее, и в ложбинке на пояснице стал скапливаться холодный пот.
Это был обычный сон. Все та же комната — ледяной холод, грязь, мигающий красный свет в окне из секс-клуба напротив. Она была маленькая и страшно тощая. Страшно голодная. Такая голодная, что рискнула быть наказанной из-за кусочка сыра. Маленькая мышка, крадущаяся к мышеловке, пока злого кота нет рядом.
У нее сводило желудок от страха, пока она соскабливала ножиком плесень с сыра. Может, на этот раз он не заметит? Ей сразу станет не так холодно. Не так голодно. Может быть, он не заметит.
Она цеплялась за эту надежду, даже когда он вошел. Ричи Трой. Где-то у нее в подсознании, многократно отдаваясь гулким эхом, звучало его имя, которого она прежде не знала. Чудовище уже не кажется таким страшным, если назвать его по имени.
Она пережила миг надежды. Вдруг он будет пьян — так пьян, что оставит ее в покое? Так пьян, что ему будет все равно. Он даже не заметит, что она ослушалась и добыла себе еды сама, не спросив у него разрешения.
Но он подошел к ней, и она по глазам увидела, что в этот вечер он слишком мало выпил. И теперь ей не спастись.
— Ты что это тут делаешь, малышка?
От его голоса у нее кровь стыла в жилах.
Первый удар оглушил ее, и она упала на пол. Битый пес знает, что надо сразу падать замертво. Не сопротивляться.
Но он хотел ее наказать. Он должен был преподать ей урок. Ей было страшно, она все знала наперед, но не могла удержаться от мольбы.
— Не надо, не надо, не надо, ну, пожалуйста, не надо!
Конечно, он ее не послушал. Конечно, он сделал, что хотел. Набросился на нее, избил. Снова сделал ей больно — там, между ног, — пока она его умоляла, плакала, боролась.
Ее рука сломалась с глухим щелчком, таким же глухим, как крик ужаса в ее пересохшем горле. Боль стала невыносимой.
Оброненный нож сам собой очутился у нее в руке. Она должна заставить его перестать! Заставить его остановиться.
Кровь теплой волной омыла ее руку. Теплая и влажная. И запах… Она втягивала этот запах, как дикий зверек. Когда его тело, придавившее ее к полу, задергалось, она опять воткнула в него нож. Еще и еще раз. Опять и опять, пока он пытался отползти. Опять, и опять, и опять. А кровь хлестала и заливала ее руки, лицо, одежду. В звуках, вырывавшихся из ее горла, не было ничего человеческого.
Когда она отползла, вся дрожа, задыхаясь, и свернулась клубком в углу, он лежал на полу и тонул в собственной крови.
Казалось, все как всегда. Но на этот раз она не была наедине с человеком, которого убила. Она не было одна с мертвецом в этой ужасной комнате. Здесь были другие. Мужчины и женщины в строгих деловых костюмах. Они сидели на стульях, выстроившихся бесконечными рядами. Как на спектакле. Наблюдатели с пустыми лицами.
Они наблюдали, как она плачет. Наблюдали, как она истекает кровью, а ее сломанная рука свисает плетью.
Они наблюдали, но ничего не говорили. Наблюдали, но ничего не делали. Даже когда Ричи Трой, как это иногда бывало, поднялся с пола. Когда он поднялся, истекая кровью из всех нанесенных ею ран, и затопал к ней, они ничего не сделали.
Ева проснулась вся мокрая от пота, крик рвался у нее из горла. Она инстинктивно перевернулась и потянулась к Рорку, но его не было. Он не пришел к ней на помощь, не обнял ее, не утешил, не прогнал остатки ужасного сна.
Поэтому она свернулась клубочком, борясь со слезами, а кот стоял над ней и тыкался головой в ее голову.
— Я в порядке. Все хорошо. — Ева зарылась лицом в его густую шерсть и принялась раскачиваться из стороны в сторону. — О господи, господи!..
