Хиггинс
В глубоком молчании поднялся я на борт «Герольда» и, отмахнувшись от расспросов напавших на меня товарищей, пошел вниз и с досады зарылся лицом в одеяло на своем гамаке. Через некоторое время была моя очередь идти на вахту. Заняв свое место на баке, я из-под капюшона смотрел на «Октавиус», неподвижно стоявший неподалеку и словно дразнивший меня. Был полный штиль, и он никуда не мог деваться от нас, так же как и мы не могли никуда уйти от него. Как близко было мое богатство, казалось, что оно специально дожидается меня там. Вот оказаться бы сейчас возле того рыма, торчащего из-под снега на палубе «Октавиуса»… Тогда бы я проник в каюту, а назад добрался бы на шлюпке – они там все на месте…
Остальные очень недобро косились в сторону замерзшего корабля, недовольно перешептываясь, – никому не нравилось это соседство и все желали скорее оказаться подальше от него. Так, в мечтаниях, я простоял до самого вечера. Постепенно темнело, и корпус «Октавиуса» уходил во тьму, а на «Герольде» зажгли огни. Скоро меня сменили, и я спустился вниз как раз к ужину. На мое удивление, в кубрике находился Арчибальд Скотт – видимо, он сам только что зашел туда, и скорее всего, его вызвала команда.
– Простите нас, капитан, – говорил Эдинсон, – за наши слова на том корабле. Но это было очень страшно. Поверья никогда не возникают на пустом месте. У вас тоже на берегу остались жена и дети…
Он еще долго говорил, и команда разноголосо поддакивала ему.
– Да ладно, – сказал в итоге Скотт. – Что уж там. Я не буду в этот раз никого наказывать…
– Спасибо, капитан! Мы с вами! – раздались голоса, а я с досады только плюнул. Олухи! Зато и вы никогда не узнаете, что осталось там! Ночью мне не спалось, и я, приподнявшись из гамака, оглянулся. Кругом стояла мертвая тишина – все, кто остался на борту «Герольда», спали. На столе при свете затемненного фонаря Крис, Джек и Браун играли в кости. После посещения «Октавиуса» им явно было не до сна. Я тихонько пошел к выходу из помещения.
– Куда собрался, Хигги? – насмешливо спросил Крис.
– По делам, – ответил я. – Помочь хочешь?
И, не дожидаясь ответа, поднялся по трапу наверх.
Ночь стояла чертовски морозная – усы и щетина у меня на щеках сразу обледенели, и я поглубже надвинул капюшон. Корпус «Октавиуса» белел неподалеку из тьмы, четко выделяясь на фоне окруживших его льдов. Ветра не было – вокруг стоял мертвый штиль. Глядя на покинутое судно, я полез во внутренний карман за трубкой… Когда неожиданно наткнулся на какой-то твердый предмет. Яблоко! Как же я забыл про него. Вытащив плод, я принялся пристально рассматривать его. Вот оно – мое богатство, я вновь скривился от страшной досады, опять сдавившей мне самое сердце, и хотел было уже швырнуть яблоко за борт, но передумал. Тонкий аромат коснулся моего обоняния, и я судорожно сглотнул. Изголодавшийся по свежей зелени за несколько месяцев, я не мог отказать себе в этом – и с хрустом впился зубами в плод. О боже правый! Я никогда еще не пробовал ничего более сладкого, сочного и ароматного, и если мне кто-то стал бы рассказывать о том, что пробовал райские яблоки, то я смело мог бы обвинить его во лжи! Райское яблоко сейчас ел я сам, и никто в мире не пробовал еще такого. Должно быть, сам ангел господень послал мне его, принеся на этот погибший корабль. С сожалением я доел его, проглотив даже огрызок. Да, это стоило того.
А что если это яблоко и погубило их всех…
Не успела у меня мелькнуть эта мысль, как я увидел совсем рядом с собой то, о чем мечтал с того момента, как мы вернулись с «Октавиуса». Кто-то забыл надеть на ялик чехол, и он теперь медленно наполнялся тихо падающим снегом. Не веря своим глазам, я подошел ближе – очевидно, смазывали блоки на рострах и забыли надеть его. Значит, можно незаметно спустить ялик. Я покрутил один из блоков – он вращался совершенно бесшумно.
«Вот если бы еще и весла были там!» – пронеслось у меня в голове, и я заглянул внутрь. Весла и в самом деле лежали под банками. Я посмотрел на шканцы – неподвижная фигура второго вахтенного стояла, повернувшись ко мне спиной. По всей видимости, смотреть в сторону «Октавиуса» у него не было никакого желания. Я прикинул расстояние – его можно пройти за пять минут, а сильный мороз согнал всех с палубы вниз. Сейчас или никогда! Я мгновенно зацепил крюки талей к бортам ялика и взялся за ручку лебедки…
Через минуту ялик уже тихонько стоял под самым бортом, я же расстелил чехол, придав ему очертания лодки, и аккуратно спрыгнул в ялик. Быстрым движением спустил весла на воду и посмотрел на небо: как раз луна зашла за тучу, и я, не скрипя уключинами и стараясь не плескать по воде, быстро погреб к «Октавиусу». От напряжения дыхание рвалось из груди, руки трещали от натуги, но я все греб и греб вперед, изредка оглядываясь на цель. Луна вышла из-за облаков, ярко озарив все вокруг. Проклятье! Сейчас все будет видно как на ладони! Но, в панике оглянувшись, я увидел покрытый трещинами, обледеневший борт «Октавиуса» почти совсем рядом с собой. Еще несколько взмахов – и я зашел в тень, отбрасываемую его носом, затем обошел корабль с другой стороны и, подняв весла, прислушался. Кругом было тихо – ничто не предвещало ветра. Я кинул кошку, но она сорвалась с обледеневшего борта и с плеском, показавшимся мне грохотом ядра, упала в воду. Все оборвалось во мне, но через несколько секунд, ругаясь сквозь зубы, я вытащил кошку из воды, промочив все рукавицы, и повторил бросок. В этот раз мне удалось зацепиться за планширь…
Крадучись, я пополз в тени вдоль борта корабля, беспрестанно оглядываясь на сверкающий огнями «Герольд». Похоже, что моего отсутствия никто пока не заметил – вахтенный на шкафуте продолжал стоять столбом. Вряд ли Эдинсону или Скотту придет в голову сейчас проверять команду поголовно. Во всяком случае, время у меня еще было…
Ага, вот он люк. Луна снова зашла за тучу, и все вокруг погрузилось во мрак, но снег довольно ярко белел в темноте. Осторожно, стараясь не шуметь, я с трудом приподнял тяжеленную крышку и, проскользнув в щель, оказался внутри, в полной темноте. Чиркнув спичкой, я засветил фонарь, прихваченный с «Герольда», и оглянулся вокруг. Дорогу я запомнил хорошо, и много времени, чтобы пройти к каюте капитана, мне не понадобится. Главное, чтобы не провалиться никуда – похоже, здесь все прогнило основательно. Судя по всему, совсем недолго еще судну оставалось гулять по ветру, по всем признакам оно должно было скоро затонуть. Пошарить бы еще здесь не мешало, но ладно – береженого бог бережет. Мускул за мускулом я двинулся вперед по коридору, пока мутный свет фонаря не выхватил из темноты белевшие доски двери в капитанскую каюту. Сердце стучало, казалось, не только в груди, но и отдавалось в руках и даже пятках, в ушах шумело, словно где-то поблизости тюкали кувалдой. Аккуратно я толкнул дверь, и она с громовым в этой тишине скрежетом отворилась. Я, вздрогнув, остановился – ибо мне показалось, что этот скрип непременно должны были услышать на «Герольде». Но нет, вокруг снова настала мертвая тишина арктической ночи. Перешагнув через скорчившееся тело юнги, я, стараясь не глядеть вокруг, двинулся к капитанскому столу. Проклятый фонарь еле теплился, бросая вокруг себя небольшой кружок света.
