Я подошел к лежащему на земле ручному пулемету.
— Я хочу взять эту штуку себе, — сказал я. — Я неплохо владею этой игрушкой.
— Ладно, — согласился Умар. — Всем ко мне, — приказал он.
Умар коротко, но удивительно четко описал стоящую перед нами задачу. Мы с Умаром предворительно наметили план предстоящей операции.
Надо было спешить, Пока боевики Газаева не разбежались по лесу в поисках нашего отряда, следовало ударить по ним. Именно об этом и говорил сейчас своим людям Султанов.
Инструктаж закончился, отряд быстро построился в шеренгу. В полном молчании мы двинулись вперед. Успех операции зависел от того, удастся ли нам бесшумно приблизиться к бандитам Газаева на близкое расстояние.
Идущий впереди боевик поднял руку, и мы все замерли в полной неподвижности. Умар что-то тихо приказал нескольким своим охранникам, те отделились от нас и исчезли в густой листве. Возвратились они через несколько минут.
— Идем дальше, проход свободен, — радуясь чему-то своему, сказал мне Умар. Сейчас он был совсем не такой, как пятнадцать минут назад; тогда он был хмурый, полный мрачных предчувствий, теперь же в нем все сильнее разгорался такой мне знакомый огонек ажиотажа. Предстоящий бой явно возбуждал его чувства.
Я едва не наступил на скрытое травой тело. Человек лежал на спине, из груди торчала рукоять кинжала.
Умар сделал жест рукой, и мы вновь остановились. Я подошел к нему.
— Дальше идти невозможно, — тихо проговорил он, — они обнаружат нас.
— Ты прав. Придеться вести огонь отсюда.
Мы оба понимали, что диспозиция далеко не самая выгодная, до боевиков Газаева было далековато. А значит прицельной стрельбы не получится. Это серьезно ослабляло эффект внезапного нападения. Но ничего другого в этих условиях придумать было невозможно.
— Сейчас начнем, — сказал Умар. — Я вдруг заметил, что он медлил, даже его движения всегда четкие и резкие приобрели непривычную плавность.
По правую от меня руку расположился Павел, по левую — отец Борис. Видеть его с автоматом в руках было непривычно, хотя обращался он с ним абсолютно профессионально. Священник что-то шептал; я прислушался — это была молитва. Правда весьма странная.
— Господи, прости меня грешного за каждую убиенную мною душу. Ты знаешь, как я не хотел это делать, но ты сам так велел может быть даже против своего желания. Но ты узрел, что ни у тебя, ни у меня не было другого выхода.
— Отец Борис, — наклонился я к нему, — сейчас начинаем. Каждый патрон на счету, все они должны лечь точно в цель.
— Не беспокойтесь за меня, я умею стрелять. В армии я считался хорошим стрелком, — неожиданно с обидой ответил отец Борис.
Я поглядел за него и подумал, что во истину человек неисчерпаем и непознаваем, никогда не поймешь, какой на самом деле черт прячется у каждого из нас в душе. Я смотрел на отца Бориса и ясно видел, что он с нетерпением ждет начала боя, что его автомат в самом деле готов убивать.
Я сделал шаг к Павлу. Сам не знаю, почему я произнес слова, в которых был далеко не уверен:
— Это наш последний бой, уцелеем, поедем домой.
Павел серьезно посмотрел на меня, хотел что-то сказать, но передумал.
— Береги патроны, — дал я ему последнее напутствие.
— Огонь! — что есть силы закричал Умар.
Я поднял пулемет и дал длинную очередь прямо в большую группу боевиков.
Мы уже несколько минут поливали их огнем сверху. Я видел, что мои плохие предчувствия оправдываются; наша атака не достигла тех результатов, на которые мы надеялись. Из-за большого расстояния поражающая сила огня оказалась не такой высокой. Хотя нам удалось вывести из строя пару десятков бандитов Газаева, большинство из них после первых мгновений растерянности пришли в себя и стали прятаться в укрытия. Оттуда они обстреливали нас с каждой секундной все интенсивнее. Один из охранников Умара получил ранение. Но вопреки принятым у них правилам, никто даже не попытался оказать ему помощь, так как огонь с той стороны настолько усилился, что единственным спасением для нас было поспешное отступление.
— Бежим все вверх! — приказал Умар.
Мы начали карабкаться вверх по скале, одновременно становясь прекрасными мишенями для их снайперов. В нескольких метрах от меня вскрикнул тот самый охранник, что сжал мою шею мертвой схваткой. Он пытался удержаться на голых камнях, но ему не удалось, и он полетел вниз. Взбирающийся рядом со мной Умар на мгновение замер на месте.
— Это был лучший мой охранник! — крикнул он мне.
Единственный шанс на наше спасение — успеть взобраться на скалу и занять господствующую высоту. По времени мы имели преимущество, вопрос заключался в другом: сколько из нас доползут до вершины.
Я остановился на узенькой, как тамбур электричке площадке, развернулся и дал очередь вниз. Несколько преследователей покатились по камням и сорвались вниз в пропасть. Ко мне подполз отец Борис. Его борода была всколочена, в ней застрял, словно в метле, мусор.
Я помог ему забраться на площадку. Внезапно он вскинул автомат и произвел несколько выстрелов. Боевик, который выполз в десяти метров от нас, покатился вниз. Священник быстро перекрестился.
— Господь, упокой его душу, — прошептал он.
— Ползите быстрей вверх, — крикнул я ему. — Вы спасли себе и мне жизнь.
Умар с несколькими охранниками уже был на самом верху, откуда они вели стрельбу, прикрывая наше подъем. Я поискал глазами Павла; он полз гораздо ниже нас, но слава богу был пока невредим.
Только бы у них не было бы минометов, думал я. Если есть минометы, никакая высота нас не спасет. И словно в ответ на мои мысли я услышал характерный звук полета мины. Она упала в стороне, но мне сделалось тоскливо — пара удачных попаданий — и от нас останутся одни ошметки.
Умар и его охранники великолепно вели огонь, пресекая все попытки боевиков пойти на штурм высоты. У ее подножия чернело не меньше десятка тел. С отцом Борисом мы наконец достигли вершины. Я удобно установил пулемет и стал наблюдать за происходящем. На данный момент больше всего меня волновал Павел. Он полз очень медленно; флегматичный житель равнины, в горах он чувствовал себя неуверенно. И находящиеся внизу боевики сосредоточили по нему пальбу.
Она стала настолько плотной, что Павел перестал дальше продвигаться, так как пространство возле самой вершины простреливалась лучше всего. У подножия скалы засел пулеметчик, который не давал рязанцу двигаться дальше. Павла спасало то, что он находился в мертвой зоне, но сколько времени он сможет там продержаться?
— Дай снайперское ружье, — попросил я у лежащего рядом боевика.
Тот протянул мне ружье. Я поймал в прицел пулемет, однако сам пулеметчик был прикрыт камнями. Я ждал, не покажется ли он.
Мне помог Павел. Ему надоело лежать неподвижно. И он возобновил движение. Но пополз он не вверх, а вниз. Пулеметчику пришлось немного перенести пулемет в другое место. На пару мгновений его голова появилась в моем прицеле. Я нажал на курок.
