— Ты забыл, как мы любили друг друга? Я не забыла тебя, Клаусс.
— Я тоже тебя не забыл. Но нам незачем встречаться. Разве ты еще не поняла?
— Поняла. Я только что это поняла. Она машет проходящему такси и уезжает.
А я иду до остановки автобуса, жду десять минут, как каждое утро, сажусь в автобус, он переполнен и в нем плохо пахнет.
Когда я вхожу в дом, Мать, против своих привычек, уже встала. Она пьет на кухне кофе. Она улыбается мне:
— Твоя подружка Сара очень хорошенькая. Как ее зовут? Сара?… Как ее фамилия?
Я говорю:
— Не знаю, Мама. Она не моя подружка. Я ее не видел несколько лет. Она просто ищет бывших одноклассников.
Мать говорит:
— И все? Жаль. Тебе давно пора завести подружку. Но ты слишком неуклюж, чтобы нравиться девушкам. Особенно таким девушкам из приличной семьи. И потом, ты работаешь руками, у тебя грязная работа. С Лукасом было бы все по-другому. Да, эта Сара как раз та девушка, которая подошла бы Лукасу.
Я говорю:
— Конечно, Мама. Извини меня, у меня ужасно болит голова.
Я ложусь и перед тем как заснуть в уме разговариваю с Лукасом, как я делаю это уже долгие годы. Я говорю ему почти то же, что и всегда. Я говорю, что если он умер, то ему повезло, и что я хотел бы быть на его месте. Я говорю ему, что ему досталась лучшая доля, а самое тяжелое выпало мне. Я говорю ему, что жизнь совершенно бесполезная, ненужная вещь, это бесконечное страдание, выдумка He-Бога, злобность которого непостижима.
* * *
Сару я больше не вижу. Иногда мне кажется, что я узнаю ее на улице, но это всегда не она.
Однажды я прохожу мимо дома, где раньше жила Антония, но на почтовых ящиках нет ни одной знакомой фамилии, да я и не знаю новой фамилии Антонии.
Несколько лет спустя я получаю извещение о свадьбе. Сара выходит замуж за хирурга, адреса обеих семей в самой богатой, самой элегантной части города, которая называется Розовый Холм.
Подружек у меня будет много. Это девушки, с которыми я знакомлюсь в бистро вокруг типографии. Я привык заходить в разные бистро до и после работы. Мои девушки — работницы или официантки, я редко вижусь с ними несколько раз подряд и ни одну из них не привожу домой познакомиться с Матерью.
Обычно воскресный день я провожу в семье своего начальника Гаспара. Мы играем в карты и пьем пиво. У Гаспара трое детей. Старшая, Эстер, играет с нами, она почти моя ровесница, работает на текстильной фабрике, она ткачиха с тринадцати лет. Два мальчика, тоже наборщики, в воскресенье днем куда-нибудь ходят. На футбольные матчи, в кино, гуляют по городу. Анна, жена Гаспара, ткачиха, как и ее дочь, моет посуду, стирает, готовит ужин. У Эстер светлые волосы, голубые глаза и лицо немного похоже на лицо Сары. Но она не Сара, она не моя сестра, она не моя жизнь. Гаспар говорит мне:
— Моя дочка влюблена в тебя. Женись на ней. Я тебе ее отдаю. Ты единственный человек, который ее достоин.
Я говорю:
— Гаспар, мне нельзя жениться. Я должен ухаживать за Матерью и ждать Лукаса.
Гаспар говорит:
— Ждать Лукаса? Ты сошел с ума. Он добавляет:
— Если не хочешь жениться на Эстер, лучше тебе к нам больше не приходить.
Я больше не хожу к Гаспару. Теперь я провожу все свободное время дома, с Матерью, кроме тех часов, когда я бесцельно брожу по городу или по кладбищу.
В сорок пять лет я становлюсь руководителем другой типографии, от издательства. Я больше не работаю по ночам, я работаю с восьми утра до шести вечера с двухчасовым перерывом в полдень. В это время мое здоровье уже сильно подорвано. Легкие насыщены свинцом, в крови мало кислорода, она отравлена. Это сатурнизм, болезнь печатников и наборщиков. У меня резкие боли в животе и тошнота. Врач сказал мне пить много молока и как можно чаще бывать на свежем воздухе. Я не люблю молоко. Еще меня мучает бессонница и нервное и физическое переутомление. Проработав тридцать лет ночью, невозможно привыкнуть спать по ночам.
В новой типографии мы печатаем самые разные тексты, стихи, прозу, романы. Директор издательства часто приходит проверять нашу работу. Однажды он кладет передо мной мои собственные стихи, которые он нашел на полке:
— Это что такое? Чьи это стихи? Кто такой Клаусс Лукас?
Я начинаю что-то бормотать, потому что, вообще, я не имею права печатать личные тексты:
— Это мое. Это мои стихи. Я печатаю их в нерабочее время.
— Вы хотите сказать, что вы — Клаусс Лукас, автор этих стихов?
— Да, я.
Он спрашивает:
— Когда вы их написали?
Я говорю:
— В последние годы. Я написал еще много других стихов, до этого, в молодости.
Он говорит:
— Принесите мне все, что у вас есть. Приходите завтра ко мне в кабинет и принесите все, что вы написали.
На следующее утро я прихожу со своими стихами в кабинет директора. Это несколько сотен страниц, может быть, тысяча.
Директор прикидывает пакет на вес:
— Столько стихов? Вы никогда не пробовали их публиковать?
Я говорю:
— Я никогда об этом не думал. Я сочинял для себя, чтобы чем-то заняться, это было развлечение.
Директор смеется:
— Развлечение? Ваши стихи не самая забавная вещь. Во всяком случае те, что я уже прочел. Но может быть, вы в молодости были веселей?
Я говорю:
— В молодости — наверняка нет.
Он говорит:
— Это правда. В то время жизнь была совсем невеселая. Но после революции многое изменилось.
Я говорю:
— Но не для меня. Для меня ничего не изменилось.
Он говорит:
— По крайней мере, теперь мы можем напечатать ваши стихи.
Я говорю:
— Если вы так думаете, если вы так считаете, публикуйте. Но я прошу вас никому не сообщать ни мой адрес, ни мое настоящее имя.
* * *
Лукас вернулся и снова ушел. Я его прогнал. Он оставил мне свою незаконченную рукопись. Я сейчас ее дописываю.
Человек из посольства не предупредил меня о своем визите. Через два дня после посещения брата он позвонил в мою дверь в девять часов вечера. К счастью, Мать уже легла. У этого человека кудрявые волосы, он худ и бледен. Я провожу его к себе в кабинет:
— Я плохо говорю на вашем языке, поэтому не сердитесь, что я выражаюсь так неловко. Ваш брат, то есть человек, называющий себя вашим братом, Клаус Т., сегодня покончил с собой. Он бросился под поезд в четырнадцать часов пятнадцать минут на Восточном вокзале, в тот момент, когда мы хотели его репатриировать. Он оставил у нас в посольстве письмо для вас.
