Из-за призрачно-бледного цвета лица Джим Паттерсон выглядел так, будто бо́льшую часть жизни провел под палубой, а брюшко намекало, что все остальное время он тратил на еду. В отличие от Брэдшо, он не умолкал ни на минуту, и Гарри быстро стало ясно, что они со шкипером — старые друзья.
Появился китаец с тремя тарелками, которые могли бы быть и почище. Гарри пренебрег жирной грудинкой и жареными помидорами, предпочтя им ломтик подгоревшего тоста и яблоко.
— Мистер Клифтон, рекомендую потратить остаток утра на знакомство с судном, — предложил капитан, когда тарелки убрали со стола. — Можно даже спуститься в машинное отделение к мистеру Паттерсону и проверить, сколько минут вы там продержитесь.
Паттерсон расхохотался и сгреб последние тосты.
— Если вам кажется, что они подгорели, — заявил он, — побудьте хотя бы пару минут у меня внизу.
Подобно кошке, которую оставили одну в новом доме, Гарри начал обходить судно с палубы, осваиваясь в своем новом королевстве.
Он знал, что длина корпуса — четыреста семьдесят пять футов, ширина — пятьдесят шесть, а максимальная скорость — пятнадцать узлов, но даже не представлял, что найдет столько углов и закоулков — и все они, несомненно, служили какой-то цели, которую он со временем узнает. Также Гарри отметил, что на всей палубе нет такого места, за которым капитан не мог бы бдительно приглядывать с мостика, так что праздному матросу тут было некуда скрыться.
Гарри спустился на среднюю палубу. Кормовую часть занимали офицерские каюты, в средней располагался камбуз, а в носовой — большое открытое пространство с подвешенными гамаками. У него в голове не укладывалось, как кто-то вообще может в них уснуть. Затем он заметил полдюжины матросов после собачьей вахты[58], которые плавно покачивались вместе с судном и сладко спали.
Узкая стальная лестница вела на нижнюю палубу, где были надежно закреплены деревянные ящики со ста сорока четырьмя велосипедами «Рали», тысячей хлопчатобумажных платьев и двумя тоннами картофеля, которые вскроют не раньше, чем судно пришвартуется в кубинском порту.
Напоследок он спустился по узкому трапу в котельное отделение, владение мистера Паттерсона. Он с усилием поднял тяжелый металлический люк и, словно Седрах, Мисах и Авденаго[59], смело вошел в печь огненную. Там он встал, наблюдая, как полдюжины коренастых, мускулистых мужчин в запятнанных черной пылью и мокрых от пота рубахах лопатами закидывали уголь в две зияющих пасти, которым требовалось больше четырех трапез в день.
Как и предсказал капитан Хэйвенс, Гарри продержался всего несколько минут, после чего вывалился в коридор, обливаясь потом и задыхаясь. Ему понадобилось некоторое время, чтобы опомниться, и только после этого он выбрался на палубу, где рухнул на колени, хватая ртом свежий воздух. Приходилось только гадать, как эти люди выдерживают подобные условия, да еще и по три двухчасовых смены в день и семь дней в неделю.
Как только Гарри пришел в себя, он вернулся на мостик, вооруженный сотней разнообразных вопросов: какие звезды Большой Медведицы указывают на Полярную, сколько морских миль проходит судно за день, сколько тонн угля нужно для… Капитан охотно ответил на все, ни разу не выказав раздражения неутолимой жаждой знаний у юного четвертого офицера. На самом деле, как признался капитан Хэйвенс мистеру Брэдшо, пока Гарри отдыхал, ему больше всего понравилось в этом малом то, что он ни разу не задал один и тот же вопрос дважды.
За следующие несколько дней Гарри научился сверять показания компаса с пунктирной линией на карте, определять направление ветра, наблюдая за чайками, и проводить судно через подошву волны, выдерживая постоянный курс. К концу первой недели ему разрешалось становиться за штурвал всякий раз, когда офицер делал перерыв на еду. По ночам капитан учил его названиям звезд — он сообщил, что по надежности они не уступают компасу, но признался, что его познания ограничиваются Северным полушарием, поскольку «Девонец» ни разу за все двадцать шесть лет плавания в открытом море не пересекал экватор.
Спустя десять дней капитан едва ли не просил небо о шторме — не только для того, чтобы прервались бесконечные вопросы, но и с целью проверить, может ли что-нибудь если не остановить, то хоть притормозить этого юношу. Джим Паттерсон уже предостерег его, что мистер Клифтон утром продержался в котельном отделении целый час и был решительно настроен выдержать полную смену еще до прибытия на Кубу.
— Ты-то внизу хотя бы избавлен от его бесконечных вопросов, — заметил капитан.
— Эту неделю, — ответил старший механик.
Капитан Хэйвенс гадал, настанет ли время, когда он сам узнает что-либо новое от своего четвертого офицера. Случилось это на двенадцатый день плавания, сразу после того, как Гарри выдержал свою первую двухчасовую смену в котельном отделении.
— Вы знали, что мистер Паттерсон собирает марки, сэр? — спросил Гарри.
— Да, знал, — уверенно ответил капитан.
— А что его коллекция насчитывает уже больше четырех тысяч, включая беззубцовый «Черный пенни» и южноафриканский треугольник мыса Доброй Надежды?
— Да, знал, — повторил тот.
— А то, что его коллекция стоит дороже, чем его дом в Мейблторпе?
— Это всего лишь небольшой загородный домик, черт побери, — отрезал капитан и, прежде чем Гарри успел задать очередной вопрос, добавил: — Было бы интереснее, узнай ты о Томе Брэдшо столько же, сколько выведал у моего старшего механика. Потому что, говоря откровенно, Гарри, я за дюжину дней узнал о тебе больше, чем о своем третьем офицере за три года, а я никогда не считал американцев замкнутыми людьми.
Чем дольше Гарри думал о замечании капитана, тем лучше понимал, как мало он сам знает о Томе, несмотря на то что много часов провел с ним на мостике. Он понятия не имел, есть ли у этого человека братья или сестры, чем зарабатывал на жизнь его отец, где жили родители и даже есть ли у него подружка. Только акцент выдавал его американское происхождение, но Гарри даже не знал, из какого тот родом города или даже штата.
Пробило семь склянок.
— Не встанете ли за штурвал, мистер Клифтон, — спросил капитан, — пока мы с мистером Паттерсоном и мистером Брэдшо ужинаем? Сразу дайте мне знать, если что-нибудь заметите, — добавил он, уже покидая мостик, — особенно если это «что-нибудь» будет превышать нас размерами.
— Есть, сэр, — отозвался Гарри, радуясь, что его оставили за главного, пусть всего на сорок минут — хотя эти минуты с каждым днем прирастали.
Когда Гарри спросил, сколько дней осталось до Кубы, капитан Хэйвенс понял, что не по годам развитый юноша уже заскучал. Он начинал испытывать некоторое сочувствие к капитану корабля его величества «Решимость», который даже не подозревал, во что ввязывается.
