— А вам, юноша, — вполголоса, не снимая улыбки, обратилась Анна к Фёдору, — будет наука на будущее… Жечкам нельзя давать обещания — ни-ког-да, никаких обещаний… — («Когда же, — подумал Федя с тоской, — вы наконец уберётесь отсюда!») — …но если пообещал — то изволь выполнять. А то крупно можете по-жа-ле-еть…
В это время Лёля вернулась к камину с пластиковым стаканом воды.
— Водичка! — воскликнула Анна. — Отличная мысль. Федечка? принеси мне водички.
Фёдор взялся за подлокотники, но не для того чтобы встать, а как будто наоборот: как если бы посторонняя сила тащила его из кресла, а он захотел удержаться… но тут же подумал, что если сейчас он откажется выполнить невинную просьбу, это будет выглядеть перед Лёлей каким-то глупым и вызывающим хамством и вызовет ещё худшие подозрения… и в нерешительности поднялся. Глупо, глупо! как глупо всё!..
— Хочешь? — он чуть было не бросился к Лёле, — я тебе тоже… могу ещё принести?..
— У меня есть, — пожала плечами Лёля.
— Да, Федечка! Только возьми стеклянный бокальчик. Пожа-а-алуйста!..
«Ну нет!.. — задыхаясь от ярости, подумал Федя. — Нет! Вот уж — нет!.. Не получишь… Что, без конца думаешь издеваться?..»
Оторвав от перевёрнутой пирамидки мягкий, мнущийся пластиковый стакан (и чувствуя, что расчленяет что-то суставчатое, почти живое), Фёдор набрал — чуть больше чем наполовину — холодной воды — и, вернувшись, шмякнул этот стаканчик так, что несколько капель вылетели на стол.
Анна едва взглянула в Федину сторону: она успела придвинуться к Лёле и что-то показывала ей в айфоне, весело щебеча. Не прерываясь и даже почти не глядя, она промокнула мокрое на столе бумажным платком.
— Я просила стеклянный, — сказала она брезгливо. — Ты не расслышал.
«Ты не расслышал» было произнесено без знака вопроса — как констатация: мол, «какой ты тупой и неловкий». Даже не пригубив из стакана, Анна обратилась к Лёле — судя по всему, в завершение разговора:
— …и даже не думай! Вообще не проблема. Ну что? Пойдём перекурить это дело?
И, когда Лёля помедлила, Анна, к огромному удивлению Фёдора, ухватила её за запястье и потащила из кресла, как будто они были закадычными подружками.
— Подём-подё-ём!
К ещё большему Фединому изумлению, Лёля послушно, понуро последовала за ней.
«Что она ей сказала?.. В принципе… Нет, что такого она могла ей сказать?..
Стоп! — вдруг осенило Федю. — Лёля не курит.
Она это говорила — и даже подчёркивала…»
В ту же секунду — как будто он не подумал это, а произнёс вслух — Анна обернулась к нему и ослепительно улыбнулась, показав ряд белых зубок с остренькими выступающими клычками.
II. Рассказ про обиду, армрестлинг и про коня Каракуша
Это было два года назад, двадцать третее февраля, помню всё как сегодня. Я ещё в Москве месяцев три — вся ещё с открытым ртом ходила… Пока Москва мне уроки не дала.
Какие уроки?
Первый урок был, что этот азербайджанец начал меня на зарплате обманывать. За копейки работала — и всё равно обманули.
Второй урок был, когда у меня из кармана выручку утащили. И телефон утащили.
Третье было, что мы на квартире жили с людьми — я зарабатывала, собирала маме отправить, двенадцать тысячи собрала… нет, обманула: двенадцати не было. Одиннадцать было с копейками. И украли эти одиннадцать тысяч. Я вся в слезах, в горести…
Соседи украли?
Девочка, с кем я жила. Я дома выросла так: если вместе живёшь, один хлеб делишь — это уже как член семьи. У меня дома двери не закрываются! В большой селе, две тысячи население в одной селе — никогда двери не закрываются. Я родилась там, где самая высокая гора, Эльбрус!..
Как называется ваше село?
Джингирик. Я сама карачаевка. Но по предкам — грузинка. У меня Чавчавадзе предки. Если взять до семи поколений. У нас своих предков положено знать: дед, прадед положено знать, хочешь не хочешь. Это любой нормальный человек должен знать, правильно?
Если есть такая возможность…
Значит, вы родились на Кавказе, всё детство там провели?..
Своё детство я вспоминаю всегда с отцом. Вот сейчас у меня одна мать — но детство я всегда помню только с отцом: лошадя́…
Вот я вам ситуацию расскажу. Один раз — я была в седьмом классе — отец новую необъезженную лошадь привёз, говорит: кто сядет на неё — я этот лошадь той подарю. Брат не захотел сесть — а я села! Я знала, что не смогу объездить, потому что лошадь был очень дикий. Но всё равно я села. Он побрыкался-побрыкался, я упала. Она меня хотел топтать в огороде! Но этот лошадь уже был мой всё равно. Я стремилась всегда — если, например, мой брат сделает что-то для папы, чисто мужское, — я старалась сделать в два раза лучше его! Я не знаю почему, я всегда с ним напоперёк хотела идти…
Как назвали коня?
Каракуш.
Это значит — ?
Чёрный орёл. Он был чёрный: вот чёрный прямо, блестел! Я ему всегда чи-истила, всегда корми-ила, всегда вот такими кубичками сахар давала, конфеты давала, я этот лошадь больше всего любила!
А почему вы старались делать, вы говорите, «чисто мужское»?
Не знаю, но я старалась всегда за мальчиками ходить. Я с ними дралась в детстве, я с ними ругалась… Вот у нас в селе горка есть, мы зимой меряли, у кого санка дальше покатится. Если у меня санка дальше не шло, я всегда нервничала, всегда ругалась: «вы подтолкнули!» — ну, не по правилам, одним словом… Их побить — это для меня в детстве первое место было! Я вообще сама мастер спорта бывшая по ручспорту…
По какому спорту?
Ручспорт, армспорт, ну, армрестлинг…
Вот это да!
Да. Но я не любила свой спорт, я признаюсь. Мне хотелось на бокс, каратэ, а отец не пускал на каратэ. Он меня записал на ручспорт…
Потом я приехала с тренировок — я от города недалеко живу, три-четыре километра — домой зашла: у меня дома люди. Говорят: у твоего отца инсульт. Это был, наверно, самый большой шок в моей жизни…
Отца не стало.
Но он очень хотел — мой отец всегда очень хотел! — чтобы я была мастером спорта. Поэтому я старалась тренироваться. Но каждый день не давали тренироваться — давали через день только. Потому что тяжёлый спорт: кисти качаешь, мышцы качаешь… в основном верхняя часть тела качается. Вы, наверно, видали, да? Железный столик вот так, там две ручки и два… как подушки: вот моя сторона, и ваша сторона. Рукой можно держаться. Ногами можешь упираться…
