– Хорошо там.
– Говорю, хорошо там.
– Ну, – он пошевелил пальцами в воздухе, отыскивая нужное слово. – Как после бани хорошей и чарки полной. Но сразу.
Казак и его младший товарищ переглянулись.
– Не знаем. Хорошо – это точно. А про мечты забывается сразу.
– В Горловку я попал разок, жену погладил, деток обнял. А там уже и не помню… Хорошо только было.
– И с этого тож. Но больше, все-таки, с тюрок тех, что вокруг вырия вьются. Они ж сюда как на мед слетаются. Хозяин раз в несколько дней желающих попасть на Небо вылавливает и… Кого обратно, кого и под землю отправляет.
Сомохов заходил по комнате, резко остановился и вернулся к мешку с пожитками, откопал рацию.
– Ладно. Надо Костю с… остальными предупредить. Чтобы не сунулись сюда случайно.
Он пощелкал тумблерами рации, недовольно пофыркал, еще пощелкал.
Казак пожал плечами. Пригодько никак не высказался. После эмоциональных разговоров, он выглядел усталым и опусташенным.
– Утром разберемся. Утро вечера мудренее.
6.
Поспать вдоволь им не довелось. Едва первые лучики солнца окрасили небосвод, замок сотряс удар. Загрохотали взрывы, с низкого потолка посыпалась каменная крошка и пыль.
– Что такое?
Ответом был слитный рев сотни глоток.
– Deus lo volt!!!
Звуки схватки ворвались в коридоры и понеслись вверх, выбрасывая сонных обитателей замка из узких коморок навстречу опасности, выдавливая слуг из закутков, вытягивая полуодетых стражей.
– Бей!
Лязг и грохот схватки приближались к комнате русичей. Они уже давно не спали. Горовой и Захар вооружились табуретами и скамьей, Улугбек Карлович вытащил из-за пазухи револьвер. По крикам снизу даже тугодуму становилось понятно, что в гости к странному перворожденному и его мутантам пожаловали не прохожие тюрки, а как раз те самые крестоносцы, что должны были оставаться где-то в дневном переходе отсюда. В то, что в горы забрел еще один отряд паломников Сомохов не верил. Значит, пришли свои.
– То ж наши… С какого перепугу они тут буянят, Улугбек Карлович? Мы ж не пленники! Местные нам, можно сказать, друзья и товарищи.
Захар осторожно выглянул в окошко и подтвердил:
– Точно. Наши.
Сомохов пододвинул к двери стол, скамьи, служившие постелью, и нехотя ответил:
– Не знаю, Тимофей Михайлович. Видимо, причина нашлась. Мы договаривались, что я предупрежу их, если здесь готовят ловушку. В замке рация отказалась работать. Может быть, Костя и… остальные решили, что меня взяли в плен? Что все это – хитрая ловушка? Ну а вы, соответственно, – не гости, а тоже пленники… Не знаю. В любом случае, я не понимаю, как они сумели пробраться сюда так быстро.
Горовой провел ладонью по вспотевшему подбородку:
– Так может, выйдем, объясним?
В дверь задубасили. В реве с коридора причудливо перемежались угрозы и проклятия.
Пригодько взял скамью поудобней, готовясь встретить гостей, но дверь выдержала. А, возможно, так и оставшиеся снаружи мстители не очень то и хотели лезть туда, где им не рады. После пары минут грохотания крики стихли. Это время выходцы из будущего, не сговариваясь, делали вид, что в помещении никого нет.
– Все еще желаете выйти и попробовать объясниться? – шепотом поинтересовался Сомохов.
Горовой и Пригодько, переглянувшись, покачали головами.
К лязгу мечей добавились выстрелы дробовика и грохот автомата.
Казак, выглянувший в узкое окошко под потолком, радостно закричал:
– Наши! Костя с каким-то хлопцем!
Частые очереди из автоматического оружия, многократно отраженные в узких стенах внутреннего двора, лишь подтвердили очевидное. Друзья бросились к окну, стремясь увидеть, как развиваются события.
Внизу было жарко. Взорванные ворота валялись на середине площади, усеянной телами полуодетых защитников и камнями кладки разваленной входной башни. Из развороченного проема в атаку бежали спешенные крестоносцы. Десятка два стражников забаррикадировали вход в главную башню крепости, но было ясно, что долго им не устоять. Даже при поддержке с башни и стен, где торопливо натягивали тетивы лучники. Слишком испуганно и неуверенно выглядели защитники, и слишком яростно шли в атаку крестоносцы.
Паломники снесли шаткую преграду, Костя и Игорь очередями из калашей проредили ряды лучников. Гомонящая, размахивающая мечами и секирами толпа хлынула на лестницы главной башни, взломала двери сторожевых и воротных. Стражников рубили, стаптывали, а кое-где и просто сбрасывали со стен. Попытки организовать оборону проваливались.
Внезапно в центр площади ударил огненный смерч. Яркий луч прорезал толпу паломников, разметав тела и оплавив камни.
Крестоносцы бросились прочь от бушующего пламени, но луч следовал за ними. Один, второй, третий боец, попав под его действие, с ревом валился на камни площади. Костя попробовал накрыть противника, но стоило ему выбраться из-под защиты развалин воротной башни, как луч бросил отлавливать разбегающихся крестоносцев и устремился на автоматчика.
Малышев убрался обратно. Луч вернулся к центру площади. Костя снова выскочил, короткими очередями пытаясь нащупать противника.
Огненная линия, будто живая, бросилась ему навстречу, но Малышев успел. Сгусток пламени уперся в стену полуразрушенной кладки. Камень под его действием заискрил, поменял цвет, запульсировал багровым.
Крестоносцы убрались с привратной площади, но защитники, должные использовать затишье по максимуму, не спешили вернуться к баррикадам.
– Выходи и сражайся, как мужчина! – послышалось сверху.
Вместо ответа по площади покатилась маленькая круглая палочка.
– Что цэ? – выдохнул Горовой в ухо Сомохову.
Улугбек Карлович знал ответ:
– Глаза закройте!
Захар послушно прикрыл лицо ладонью, как это сделал Сомохов. Горовой не успел.
Вспышка, резкий хлопок…
– Светошумовая, – прохрипел Сомохов.
Внизу застрекотал автомат, послышался топот десятков ног.
Луч так и не появился.
7.
Когда на коридоре послышалась франкская речь, Улугбек Карлович прокричал приветствие и открыл дверь. Пятеро кнехтов с окровавленными мечами настороженно встретили выходивших из помещения русичей. До тех пор, пока один из них, не признал в Сомохове "своего".