Марте показалось, что план по-детски смешон, но их невозможно было убедить включать в свои планы вероятные действия Брюн, а не представлять ее неким неодушевленным предметом. Марта посмотрела на профессора Мейерсон, которая сидела напротив. Профессор всегда приходила на заседания со стопками книг, бумаг и кубов. Мейерсон всегда ссылалась на какие-то первоисточники. Надо сказать, что она была единственным человеком, который думал так же, как и Марта, но даже это не помогло.
— А что если она начнет сопротивляться? — спросила женщина-капитан. — Откуда ей знать, что этот человек наш агент?
— Он скажет ей это, — ответил первый говоривший.
«А если она не поверит? — подумала Марта. — Ведь она почти два года провела в плену. Может, сработает, а, может (не надо забывать, что это Брюн), она уложит этого пария и сама угонит машину. И где тогда ее искать? Она не будет знать, куда ей ехать, а они не будут знать, где ее найти».
— Наш агент говорит, что за приличную сумму он сможет договориться с небольшим атмосферным шаттлом, и ее вывезут с планеты. Он увезет ее на машине из города, поможет изменить внешность и передаст ее пилоту. Мы планируем подвести спасательный корабль совсем близко к планете, это возможно путем серии микропрыжков, она пересядет на наш корабль, а остальные наши боевые корабли будут находиться на расстоянии, но в полной боевой готовности.
Кто-то задал вопрос, который вертелся в голове у Марты, — о системах защиты. Но ответ она слушала не очень внимательно, больше всего она сейчас думала о Брюн. Можно почти абсолютно точно сказать, что девушка не сидит сложа руки и не ждет, когда ее спасут.
Брюн схватила резак и спрятала его в рукаве. Считалось, что матрона каждый день должна пересчитывать ножи, но на деле она этого не делала. Она любила приложиться к глиняному кувшинчику, а потом дремала в своей комнате, а кухня в это время оставалась без присмотра. Брюн уже сколько раз убеждалась в этом, она не собиралась так глупо попасться.
Нож придал ей мужества. Брюн придумала, как привязать его под рукавом, чтобы он случайно не выпал. Она так долго ждала, больше ждать нельзя. Она не собирается оставаться здесь, да и малышам зачем этот мир… Но, дотронувшись лезвием большого ножа до влажной мягкой шейки спящего рыжеволосого младенца, Брюн поняла, что никогда этого не сделает. Она не испытывала к детям того чувства, которое, считается, должны испытывать все матери, но ненавидеть их тоже было не за что. Они-то ни в чем не виноваты, это не они насиловали ее.
Но и с собой их взять не удастся. Брюн собиралась переодеться мужчиной. Она еще не знала, как ей это удастся сделать… Но мужчины в этом мире не ходят по улицам с младенцами на руках. А если оставить их здесь, то через час они поднимут такой шум… но убить их она не сможет.
Внезапно ее осенило. Она не знала, есть ли в яслях какие-нибудь медицинские препараты, да и запуталась бы в них, в лекарственных травах, которые в изобилии хранились в кладовой, она тоже ничего не понимала. Но можно приготовить прекрасное снотворное из росших в саду плодов и воды.
После обеда Брюн, как всегда, вышла прогуляться в сад. Одного малыша она несла на спине, другого держала спереди. Ступни уже так загрубели, что она не чувствовала острых камешков на дорожке. Юбка скрывала прекрасно натренированные ноги, мышцы снова стали как крепкие канаты. Без младенцев она спокойно пройдет любое расстояние, причем очень быстро. Она сможет постоять за себя. И больше уже не позволит себе быть такой легкомысленной. Если бы только знать, где… где найти Хэйзел и малышек, как потом выйти на необжитые просторы, там-то можно спрятаться.
Дойдя до того места сада, где ее никто не мог увидеть, она вынула нож из рукава и спрятала его в развилке яблони. Убедилась в том, что тайник незаметен, обложила нож опавшими прошлогодними листьями и пошла дальше. В дом она вернулась с букетом диких цветов.
Еще через два дня она стянула на кухне кувшин, спрятала его в платке, в котором носила младенцев, и потихоньку вынесла в сад. Время для сбора урожая было неподходящее, но в кладовых всегда хранилось много сушеных плодов. Она добавила в воду плоды и мед, а через несколько дней, простояв на солнцепеке, смесь начала бродить. Запах был странный, но, несомненно, пахло спиртным. Она осторожно попробовала. Да, в голову бьет, достаточно, чтобы усыпить младенцев.
Главный штаб седьмого сектора
Марта не спускала глаз с Банни. Он ни на йоту не изменил своего отношения к Эсмей Суизе, даже когда стало совершенно очевидно, что все, что говорилось о ней, — обыкновенная ложь. В чем же дело? Марта знала его почти всю жизнь, он никогда не был глупым или злобным. Всегда умел сохранять спокойствие в любой критической ситуации, всегда умел оставаться ко всем одинаково справедливым. Именно поэтому Большой Совет и доверил ему такой высокий пост после отречения Кемтре. Так почему же он не может простить Суизе?
Марте очень хотелось связаться с Мирандой, ее присутствия здесь так не хватало. Но, подумав, она решила не делать этого. Никогда не стоит встревать между мужем и женой, так учила ее бабушка, и она сама сколько раз видела, что ни к чему хорошему это не ведет. Поэтому за пять дней до начала спасательной операции Марта решила поговорить с Торн-баклом с глазу на глаз.
— Даже не начинай. — Банни не дал ей и рта открыть. — Ты собираешься убеждать меня, что Суиза вовсе не такая плохая, что она должна отправиться на задание в качестве помощника капитана «Шрайка», что с моей стороны несправедливо…
— Нет, — ответила Марта. — Я собираюсь спросить тебя, почему в поведении Брюн ты винишь Суизу?
— Это она довела Брюн до такого состояния… — начал Банни, но Марта оборвала его.
— Банни, кто выбирал набор генома Брюн?
— Конечно, мы сами…
— И черты характера тоже?
— Да, но…
— Ты говорил мне уже, что специально выбрал рисковый характер. Выбрал общительный, живой, рисковый характер, ты хотел, чтобы твоя дочь всегда считала, что стакан полон наполовину, а комната навоза означает присутствие неподалеку замечательного пони.
— Да…
— И ты получил обворожительную, очаровательную дочь-повесу, озорную, как выводок котят, и много лет радовался этому, не так ли?
— Да, но…
— Ты ее избаловал, Банни.
Торнбакл смотрел на Марту, и она заметила, что у него покраснели уши.
— Ты сам выбрал ей такой характер, такую внешность и такой уровень умственного развития, что вполне естественно было ожидать, что она не раз попадет в сложные ситуации, она просто неизбежно должна была с ними столкнуться. И что же ты делал, когда она была маленькой, чтобы хоть как-то научить ее справляться с этими сложностями, разве ты научил ее правильно оценивать ситуацию, разве научил ее держать себя в руках?
— У нас были старшие дети, Марта. Мы опытные родители…
— Да, вы научились растить умных конформистов, таковы ваши старшие дети. Из них выросли прекрасные люди, вы дали им все, что нужно.
