Штефан смущенно посмотрел на щиток приборов. Он действительно ехал с выключенными фарами — еще одно подтверждение того, как сильно он нервничал. Впрочем, ночь была необычайно светлой.
Он поспешно исправил свое упущение и, постаравшись придать лицу как можно более спокойное выражение, с благодарным видом кивнул полицейскому.
— Спасибо. Прошу меня извинить.
Полицейский в ответ тоже кивнул, поднес ко лбу два пальца, словно касаясь козырька фуражки, которой в действительности на его голове не было, после чего поднял боковое стекло. Сигнал на светофоре сменился с красного на желтый, и полицейская машина устремилась вперед, не дожидаясь, когда загорится зеленый свет.
Штефан облегченно вздохнул. Если бы полицейский потребовал у него документы, то поставил бы Штефана в весьма затруднительное положение: они в данный момент находились в куртке, так и оставшейся лежать на кушетке в его квартире. Следовательно, удостоверить свою личность Штефан сейчас попросту не мог. Хотя, конечно, было нереально, чтобы кто-то уже связал с ним взлетевший на воздух БМВ, но в последние дни со Штефаном произошло слишком уж много событий, до этого казавшихся маловероятными…
Когда Штефан поехал дальше, он снова был поражен тем, какой необычайно светлой была эта ночь. На небе не было ни облачка, а луна, хотя еще не достигла даже половины своей максимальной величины, светила, как настоящий прожектор, в результате чего все вокруг было видно почти как днем. Неудивительно, что он забыл включить фары!
Теперь он находился уже совсем недалеко от больницы. Штефан изо всех сил старался не нарушать правила дорожного движения и даже ехал со скоростью явно ниже разрешенной, но все же не настолько медленно, чтобы привлечь чье-то внимание. Однако даже на такой скорости он добрался до больницы уже через десять минут.
На этот раз Штефан решил не пользоваться подземным гаражом, а остановил машину прямо у главного входа. Подземный гараж теперь ассоциировался у него не только с темнотой и с опасностью подвергнуться нападению из засады, но и — прежде всего — с множеством неприятных ощущений. Отныне он, наверное, будет вспоминать об этом дне каждый раз, когда будет заезжать в подземный гараж.
Кроме того, у него было еще одно основание оставить машину прямо у входа: могло случиться так, что ему пришлось бы покинуть больницу в срочном порядке. Врачи вряд ли согласятся отпустить пациентку на ночь глядя, если Штефан не сможет убедить их в необходимости таких действий. Дорну это тоже не понравится, но меньше всего, пожалуй, обрадуется Ребекка. Она, скорее всего, даже заподозрит, что он выдумал все эти ужасы лишь для того, чтобы увезти ее подальше от Евы.
«Штефан Мевес против всего мира», — с усмешкой мысленно оценил он ситуацию.
И при этом он абсолютно не понимал, что, собственно, происходит! Он до сих пор еще не знал, кто те люди, которые пытались его убить. Не говоря уже о том, почему они хотели это сделать.
Он припарковал машину так, чтобы она находилась как раз за границей зоны, освещенной падающим через стеклянный фасад светом, вылез из автомобиля и как можно быстрее зашагал в больничный корпус. Штефан был в это время не единственным посетителем, тем не менее одна из двух дежурных медсестер при его приближении встала со стула и так пристально посмотрела на него, что он просто не смог сделать вид, что не заметил ее взгляда. Однако не успел он сказать и слова, как медсестра обратилась к нему резким тоном:
— Нельзя у входа припарковывать машину!
— Я только на десять минут, — стал оправдываться Штефан. — Даже меньше.
— Это не имеет значения! — возразила медсестра. — Немедленно уберите оттуда свой автомобиль. Если вы этого не сделаете, мне придется позвонить в службу техпомощи и они попросту отбуксируют его на штрафную площадку.
Это были ее слова. Но по ее голосу и выражению лица Штефан узнал кое-что еще — эта женщина сильно нервничала. Возможно, его довольно бесцеремонное поведение не столько возмутило, сколько напугало ее, и в результате в ее голосе угадывалась скорее нерешительность, чем настойчивость.
— В этом я вам помешать не могу, — спокойно произнес Штефан. — Однако боюсь, что вернусь еще до того, как приедет буксировочная машина.
Взглянув ей в глаза, он понял, что победил. Хотя медсестра с возмущением смотрела на него, Штефан почувствовал, что она не станет никого вызывать, потому что побоится неприятного разговора с буксировщиками, если те приедут и обнаружат, что буксировать, собственно говоря, уже нечего. А еще она боялась Штефана. Точнее говоря, не конкретно его, а таких людей, как он. Штефан неожиданно осознал, что последние два дня он ощущает себя игроком более высокого уровня. Правда, он еще толком не понимал, радоваться ему этому или же, наоборот, огорчаться.
И чтобы успокоиться прежде всего самому, он добавил, виновато улыбаясь:
— Я и вправду вернусь очень быстро. Мне нужно кое-что забрать — только и всего.
Не давая медсестре возможности возразить, он резко повернулся и быстро пошел к лифтам. Кабины двух из трех больничных лифтов стояли в ожидании пассажиров. Штефан зашел в меньшую из них, нажал кнопку этажа, на котором находилась палата Бекки, и стал с нетерпением ждать, когда закроются двери.
Взглянув в зеркало на задней стене лифта, Штефан испугался.
Он увидел там свое лицо, но при этом ему на какой-то миг показалось, что в столь знакомых ему чертах прорисовывается и что-то совершенно неведомое, чужое и дикое. Это «что-то» было практически незаметно глазу, но оно там было. Что-то невероятное.
Штефан закрыл глаза и медленно сосчитал до трех. Когда он поднял веки, чудовище в зеркале исчезло. Да его там, конечно же, никогда и не было! Штефан просто переволновался, и его измученные нервы сыграли с ним злую шутку. После всего того, что он сегодня пережил, это было неудивительно.
Он состроил своему отражению рожицу, затем мрачно ухмыльнулся и, почувствовав, что кабина с легким толчком остановилась и ее двери открылись, повернулся и вышел из лифта. Ему следовало подумать над тем, что он скажет Ребекке.
Он вошел в отделение и, быстро подойдя к палате Ребекки, протянул руку, чтобы открыть дверь. Однако как раз в этот момент дверь отворилась изнутри и из палаты вышла медсестра Марион. В левой руке она несла пластмассовый поднос с медикаментами и подготовленными для инъекций шприцами. Взглянув на ее лицо, Штефан понял, что в палате никого нет.
— Ее опять нет? — спросил Штефан, даже не поздоровавшись.
Марион вздохнула. Она выглядела уже не такой, как вчера, — немного раздраженной, по не теряющей чувства юмора. Теперь она не скрывала своей озабоченности.
— Я заходила в ее палату всего полчаса назад, — пояснила Марион. — Она, наверное, выскользнула отсюда сразу же после того, как я пошла в дежурку. Я этого даже не заметила.
— Я с ней серьезно поговорю, — пообещал Штефан.
Медсестра лишь покачала головой.
