Теперь ему становилось все ясно. Они его повесят. Вот почему ему велели почистить дела – он должен выглядеть потерявшим голову проштрафившимся полицейским. Объяснять станет Леон. Его друг Леон! Бедный Фортунато. После смерти жены был сам не свой и так и не пришел в себя. А тут еще разоблачение его роли в убийстве Уотербери… Он не мог этого вынести. Фортунато услышал высоко над головой легкое поскрипывание, потом рядом с ним что-то закачалось – чуть вздрогнул воздух. Через балку перебросили веревку. Доминго стоит на коленях рядом с его головой, наверное вяжет петлю. Что делать? Трое противников, пистолета нет. На руках наручники, надеты спереди, как на Уотербери.
Вспышка страха, стремительный вброс адреналина. Он не хочет быть повешенным! Умереть побежденным, с петлей на шее, на глазах у Доминго и Сантамарины, которые будут покуривать сигареты и издеваться над ним в ожидании, пока он окончательно не испустит дух. Ну и boludo же этот Фортунато! Ничего не умел, не хватило даже духу как следует прикончить кого надо, чтобы потом не обделаться.
– Что он сказал в предсмертной записке? – громко спросил Доминго.
– Он признается в убийстве, puta, – ответил Сантамарина. – Что Уотербери пытался шантажировать дона Карло и что, когда дон Карло обратился в полицию с просьбой расследовать это дело, он убил гринго, надеясь на вознаграждение. Еще он пишет о Беренски. Потом мы привяжем его к Беренски, и все уляжется.
– Ты упомянул о его жене? Она всегда думала, что выше всей полиции, фифа такая.
– Дорогая усопшая супруга. Конечно, теперь они могут век не расставаться.
Доминго сотрясался от смеха всего в полуметре над его головой, потом Фортунато почувствовал, как его голову приподнимают и на шею натягивают петлю.
– Посвети-ка мне сюда, – сказал Доминго, и неяркая стена света перед его глазами из коричневатой снова стала оранжевой. Он чувствовал, как Доминго затягивает петлю. – Передай привет своей сучке-жене.
Фортунато изо всех сил старался контролировать дыхание. В какие-то секунды будет уже непоправимо поздно, но адреналин разносился по венам, и он чувствовал острое, подогреваемое страстной ненавистью биение жизни. Он ненавидел Доминго. Он ненавидел высокомерного Сантамарину и подставившего его под все это Бианко.
Умереть от руки Доминго, быть приконченным, как та собака три недели тому назад. С каким же удовольствием смотрел тогда Доминго: «Я же оказал ему услугу». Эта сценка мелькнула перед его глазами: мертвое животное и плачущий мальчишка, довольная рожа Доминго, когда он встал на колено, чтобы засунуть свой двадцать пятый калибр в кобуру на щиколотке. Он всегда так гордился этим маленьким пистолетом. Не расставался с кобурой на щиколотке, потому что он – Человек Действия, Злодей, издевающийся на экране телевизора над своей жертвой, прежде чем убить ее. Доминго и его кобура на щиколотке…
Мозг Фортунато вдруг перестроился, он подавил в себе полыхающий гнев и снова сделался холодным и трезвым. Кобура у того на левой щиколотке. Щиколотка всего в десятке сантиметров от его головы. Доминго понадобятся обе руки, чтобы наладить петлю. Снят ли пистолет с предохранителя? В стволе ли патрон? По крайней мере, он может всадить пулю в Доминго и заставить их убить его. Нет. Лучше подождать. Может быть, они только проверяют его или вдруг придет помощь… Чепуха. Где-то в уголке сознания глумливый голос Фортунато подсказывал: «В детективном романе герой всегда берется за пистолет».
– Посвети-ка мне сюда минутку, – сказал Сантамарина, и глаза Фортунато снова стали черными.
Лучшего случая не представится. Можно все в мире рассчитать, но в конце концов все решает момент. Туфля Доминго мягко вдавливалась в грязный пол. Фортунато медленно набрал воздух в легкие. Если он должен совершить самоубийство, то по крайней мере на своих собственных условиях.
Он перекатился на бок, вслепую потянувшись скованными руками к щиколотке над его головой. Пальцы нащупали гладкую кожу туфли Доминго, и тогда скованные руки Фортунато, сомкнувшись на щиколотке, словно два стремительно прыгнувших паука, стали быстро нащупывать под штаниной выступающий твердый бугор кобуры.
– Qué…[104]– испугался Доминго.
Фортунато нащупал округлость пистолета. Теперь он перевалился совсем на бок и мог видеть освещенные лучом фонаря согнутые в коленях ноги Доминго и черную промежность его брюк. Инспектор пытался подняться на ноги, но Фортунато крепко вцепился в щиколотку, и инспектор потерял равновесие.
– Двинь ему хорошенько! – закричал Сантамарина.
Теперь он слышал, как матерится Доминго, и чувствовал, как тот пытается оторвать его пальцы от своей ноги. Он вздрогнул от сильного удара в ухо, но пистолет уже был наполовину вытянут из кобуры, достаточно, чтобы снять его с предохранителя и положить палец на спусковой крючок. Пистолет выстрелил в каких-то сантиметрах над его головой, и пуля сквозь кобуру вонзилась в ногу Доминго. Вопль, внезапно навалившаяся на все его тело тяжесть. У него теперь есть пистолет, утыкавшийся снизу в промежность Доминго. Он сжал пальцы, и жаркие газы отдачи обожгли кулак, потом его обдало липким, и крик Доминго перешел в долгий надсадный вой. Ноги Доминго задрыгались у его головы, и Фортунато выстрелил еще раз – дрыганье прекратилось. Теперь он видел, откуда светит фонарь, и услышал, как выстрелил еще один пистолет. Тело Доминго вздрогнуло от удара пули.
– Посвети мне! Где мой пистолет? – заорал Сантамарина, и Фортунато сообразил, что Сантамарина положил свой пистолет на пол, когда возился в веревкой, и теперь не может найти его.
Свет! Фортунато поднял пистолет и выстрелил в направлении фонаря, в то же мгновение рявкнул еще один пистолет, и еще одна пуля угодила в Доминго. Фортунато выстрелил снова в сторону яркого круга. Кто-то охнул в темноте, и фонарь упал на пол, луч теперь светил не в него, а в стену. Сетчатка его глаз некоторое время хранила остаточное изображение яркого пятна. Где-то над ним маячил Сантамарина, снова с пистолетом в руках. Еще раз разорвался выстрел, он услышал, как пуля ударила в пол, и в щеку ему посыпались острые осколки бетона. Он вытянул скованные руки вперед, голова оказалась между черными туфлями Доминго, но теперь он мог видеть расплывчатую фигуру Сантамарины. В глаза ударил слепящий огонь, по руке пронеслась мгновенная струя воздуха. Еще одна вспышка, нога Доминго больше не давит на его желудок, но в ту же секунду жаркий удар в кишки. Фортунато почти совсем высвободился из-под неподвижной тяжести и направил пистолет снизу вверх. Целясь в круг призрачного света, еще удерживавшегося сетчаткой его глаз, он нажал на спусковой крючок, нажал еще раз, услышал удивленный вскрик боли, и Сантамарина рухнул на пол, корчась на заляпанном маслом цементе.
Фортунато спихнул с себя тело Доминго и попытался сесть, но тут же петля натянулась и стала его душить, и ему стало страшно. Пока он мучился, стаскивая с себя петлю, все вокруг медленно поворачивалось, и старого Фортунато больше не осталось, его место заняла новая, лучшая версия Фортунато. Он посмотрел на двадцать пятый калибр и понял, что в нем больше нет патронов. Быстро обтерев пистолет о замазанный кровью пиджак Доминго, он оставил его на полу. Не обращая внимания на раздиравшую живот боль, он поднялся на ноги и попытался навести некое подобие порядка на месте побоища, где только что грохотала пальба и метался луч электрического фонаря.
