Книга Трон и плаха леди Джейн - Элисон Уэйр

Челси и Сайон-хаус, 9 июля 1553 года.

Я читаю в саду, когда во второй половине этого теплого дня объявляют о приезде дочери Нортумберленда, Мэри, леди Сидней. Я являюсь по зову матушки в большую гостиную, где меня, к моему удивлению, с реверансом и поцелуями в обе щеки, тепло приветствует эта смуглая остроглазая красавица, жена ближайшего друга короля. А я-то думала, что для Дадли я persona non grata.[19]

— Сударыня, — громко заявляет она, — я прислана, дабы просить вас приехать сегодня вечером в Сайон-хаус и получить то, что его величество король пожаловал вам.

Это наверняка то, чего я боялась. Я мигом настораживаюсь и отступаю.

— Сожалею, миледи, но я в последнее время нездорова, и слабость не позволяет мне выезжать, — протестую я.

Но Мэри не хочет слушать.

— Сударыня, боюсь, я вынуждена настоять. Вам необходимо поехать со мной, как и вашей матушке. — Теперь она говорит тоном, не терпящим возражений. — Пожалуйста, поспешите приготовиться к отъезду.

Я, вся дрожа, бросаюсь к себе в комнату.

— Я не могу ехать, — в ужасе говорю я миссис Эллен. — Вы догадываетесь, что произошло. И вы знаете, что я не хочу принимать в этом участия.

Конечно, миссис Эллен знает, о чем я говорю. Она хочет утешить меня, но все впустую.

Я так одинока. Ни один человек не может мне помочь. Я как будто ступила с твердой суши в лодку, которая вот-вот сорвется в стремнину, и я не могу сойти с нее до того, как разразится несчастье, и не в силах уйти прочь. Я, с каменным лицом, стою молча и дрожу, пока миссис Эллен одевает меня в черное бархатное платье, вышитое по кайме серебром, переплетает и укладывает мне волосы и надевает французский капор с мелкими бриллиантами и жемчугом. Зеркало отражает мое бледное лицо и муку в глазах. Я покидаю убежище своей спальни и спускаюсь по ступеням, затем позволяю леди Сидней увести себя к ожидающей лодке, на которой красуются гербы Дадли. Лодка Суффолков, как мне сообщают, отчалила несколько минут назад, отвозя в Сайон мою матушку.

Во время короткого путешествия вверх по реке мы сидим молча. Мне в голову приходит мысль, что единственным способом уйти от судьбы было бы прыгнуть сейчас в темную воду и пусть бы она унесла меня от рук тех, кто использует меня для достижения своих чудовищных целей. Но я этого не делаю. Я, кажется, ни на что не способна. Мы сходим на пристани Сайона и в сопровождении дворецкого, одетого в ливрею Дадли, приходим в большой пустой зал, где нас просят подождать.

Внезапно двери распахиваются, и в зал входят члены Тайного совета во главе с Нортумберлендом. Каждый из мужчин по очереди кланяется мне и леди Сидней. Они взирают на меня с нескрываемым интересом и любопытством. Все звуки стихают, когда ко мне приближаются граф Пемброк и граф Хантингдон. К моему невыразимому смущению, они оба опускаются предо мной на колени и по очереди с великим почтением целуют мне руку.

Да как они смеют оказывать мне такую честь? Я не та, кому они должны присягать на верность, да я этого и не заслуживаю. Я знаю, чего они добиваются, и я им не поддамся. Этого не будет! Тем не менее, когда ко мне подходит Нортумберленд и просит пройти с ним в тронный зал, мною овладевает глубокий страх. Они затеяли это все всерьез.

Тревога нарастает, когда меня подводят к пустому трону на престоле под темно-красным королевским пологом. Комнату заполонили лорды, леди, вельможи, выстроившиеся в соответствии с порядком старшинства, и все одетые в черное. Пока герцог ведет меня через толпу, его рука сжимает мою словно тиски, и я смутно понимаю, что люди оказывают мне знаки почтения. Сердце у меня тяжело бьется, я вижу батюшку и матушку, торжествующе улыбающихся мне; герцогиню Нортумберлендскую, приподнявшую уголки своих тонких губ, и Гилфорда, с хитрой ухмылкой на красивом лице, помеченном печатью распутства.

Меня охватывает паника. Я слышу неприятный до рези звон в ушах, вызывающий во мне неистовое желание скрыться в преддверии моего судного часа. Это проходит, но слабость и дрожь остаются. Прилагая гигантское усилие воли, я пытаюсь взять себя в руки, боясь лишиться чувств либо упасть замертво от ужаса на виду у всех этих людей. Я молю Бога придать мне сил и направить меня, явить волю Его в этом великом деле.

Мне приходит в голову, что, возможно, это и есть путь, что Всемогущий назначил и неявно указует мне, по обыкновению Своему. Но возможно ли, чтобы мне, слабой и жалкой, было суждено служить орудием Его? Пути, ведущие к цели Его, неисповедимы и подчас непонятны для простых смертных. Но как мне узнать, творится ли это по воле Божией или то проделки дьявола? Я отчаянно желаю знать! Я должна надеяться и молиться о знаке.

Я стою, дрожа, у подножия престола, а Нортумберленд заставляет меня обернуться лицом к собравшимся. В наступившей тишине раздается звенящий голос герцога:

— Как лорд-председатель Тайного совета я должен с прискорбием объявить вам о кончине его величества, благословенного и светлейшего короля Эдуарда Шестого.

Он делает паузу, чтобы до всех дошел смысл этого важного и страшного сообщения. Бедный мальчик! Как мне его жаль… Но сейчас не время плакать. Лишь некоторые из присутствующих выглядят удивленными, наверняка многие уже слышали или догадались о том, что произошло.