На поляне началось какое-то движение, солдаты забегали, а люди в чёрном махали руками и что-то им кричали. Сейчас все решится: быть нам всем или не быть. Стрелки наших судеб, соединённые таким страшным образом, замерли на одном месте, и от того, пойдут они дальше или нет, зависело, смогу я сегодня отругать Валентину за непослушание или не смогу. Напряжение в салоне достигло предела, мы все истекали потом, уже не могли разговаривать, и только сердца бешено рвались из тел да путались мысли, отказываясь воспринимать происходящее.
Волосы встали дыбом, когда мы поняли, что нас окружают грузовиками. Полковника затрясло сильнее, костяшки его пальцев побелели, взгляд заметался, лицо скривила судорога, и он прохрипел:
— Похоже, вы им не так уж и нужны. Что ж, приготовьтесь, на счёт «три» мы спустимся в ад. Раз…
Я бессознательно напрягла палец на курке автомата, повёрнутого дулом в грудь полковника, и, когда тот дошёл до двух, зачем-то нажала на курок. В закрытом салоне выстрел прогремел подобно разрыву атомной бомбы, оглушительно и мощно. Пуля проделала огромную дыру в левом боку полковника и пригвоздила его к спинке сиденья. Руки его, не успевшие дёрнуться, безвольно упали на колени, выпустив шнур и чеку. Стрелки двинулись дальше. В повисшей после этого мёртвой тишине раздался сиплый голос одуревшего майора:
— Мать честная! Это я ведь сам загнал в лесу пулю в патронник и забыл про неё, идиот… — И он тоненько, почти истерично, захихикал.
Я не могла оторвать глаз от окровавленной дырки в полковнике, меня словно заморозило.
И только Захар сохранил присутствие духа. Он быстро разминировал нас всех, не говоря ни слова, и в этот момент к автобусу подбежали офицеры службы безопасности, видевшие через окно, как умер полковник.
Дальше все происходило чётко и организованно. Нас четверых, включая мёртвого преступника, погрузили на вертолёты и, не задавая лишних вопросов, доставили в Москву, на военный аэродром в Жулебино, где меня уже ждал принявший свой обычный облик босс. Перекинувшись парой фраз с Захаром (я ещё в вертолёте попросила его ничего не говорить Родиону о моем ранении, и он клятвенно пообещал молчать, как могила), Родион усадил меня в чёрную «Волгу», и молчаливый водитель быстро доставил нас прямо в контору. Там Валентина напекла уже пирогов, настряпала всякой разной вкуснятины и в нетерпении выглядывала из дверей офиса. В столовой, когда мы сели за стол, босс поднял бокал со своим любимым «Порто» и сказал:
— Если ещё раз вы позволите себе выкинуть что-либо подобное…
— Да ладно вам, Родион Потапыч, — улыбнулась Валентина, — мы же хотели как лучше. Расскажите-ка нам, что это все означало? Не зря же мы жизнью рисковали.
Кротко вздохнув, он выпил вино, придвинул к себе тарелку с жаренной на сале картошкой, стал есть и рассказывать:
— Вам, конечно, не положено это знать, но, коль уж вы мне, пусть невольно, но помогли, кое-что расскажу. Сначала о себе, чтобы вы наконец знали, с кем работаете. А то Мария, смотрю, уже извелась вся от догадок и предположений. В академии Дзержинского, где я учился, на моем курсе оказалось много толковых ребят. Все они с детства мечтали стать настоящими офицерами и работать на благо своей родины. И это не просто высокие слова. Когда собираешься посвятить всю свою жизнь какому-то делу, то, естественно, хочется, чтобы оно не шло вразрез с твоей совестью. А смысл существования офицера заключается в служении своей Отчизне и её Верховному Главнокомандующему, будь то царь, Генеральный секретарь или президент — без разницы. В этом, в частности, состоит офицерская честь. А без чести нет офицера, есть лишь погоны и должность. Но не мне вам говорить, во что сегодня превратилась страна и её руководство. Таким не то что служить — руку подать стыдно. Мы вращались в офицерских кругах и видели, как те офицеры, чьё место нам предстояло занять, превращаются в банальных воров, взяточников или в нищих отщепенцев. Конечно, не все такие, но большинство. Естественно, нам не хотелось повторять их жалкий путь. И мы решили переделать страну под себя, сделать её такой, чтобы не зазорно было ей служить, сохраняя незапятнанной свою честь. Звучит, конечно, наивно и высокопарно, но в отличие от многих у нас, будущих офицеров службы безопасности, была такая возможность. И мы разработали план, во все детали которого я вас посвящать не буду. По окончании академии многие из нас, будучи отличниками, попали в очень престижные места. Меня, как самую светлую голову, решили замаскировать получше, чтобы я нигде не светился. Для этого скинулись, кто сколько мог, арендовали эту будку и открыли детективное агентство, где бы я мог спокойно собирать факты, анализировать их и выдавать на-гора уже готовые планы операций. Ко мне постоянно поступает информация о нарушениях кодекса офицерской чести среди высокопоставленных офицеров практически всех силовых структур страны. Получив сигнал, я начинаю собирать доказательства, пользуясь сетью своих друзей-однокурсников, которые по отдельности никогда не смогли бы этого сделать. Когда план готов, я собираю тех, кто мне нужен для его осуществления, мы обсуждаем детали и потом уже приступаем к выполнению. По понятным причинам, мы не можем использовать факты о коррупции в верхах по их прямому назначению, то есть не можем передать их в прокуратуру — они там сгниют, и дело все равно замнут. А нас быстро вычислят и найдут способ заткнуть рот. Примеров тому множество. Поэтому мы предпочитаем не светиться и работаем сами: припираем человека к стенке и вынуждаем писать добровольное признание. После этого в газетах появляются сообщения, что тот или иной высокий чин уволен с должности, подал в отставку или же на него заведено уголовное дело. Это, конечно, не самый лучший способ, но он надёжен. Это они только думают, что могут оставаться безнаказанными. На самом деле все делается очень легко и просто. Мы прекрасно знаем, как и с кем нужно бороться, чтобы контролировать преступность в стране. Но для этого нет политической воли руководства. А нет её, как всем известно, потому что наверху находятся люди, отстаивающие интересы этой самой преступности. В тот день, когда хотя бы один из нас займёт высокий пост, достаточный для того, чтобы влиять на всю структуру в целом, положение резко изменится. Но не об этом сейчас речь. Я получил в секретных службах сигнал на одного генерала, который уже давно занимается финансовыми махинациями, пользуясь своим служебным положением. В частности, он, воспользовавшись ситуацией вокруг финансовых пирамид, взял да и искусственно создал вокруг одной из них такую обстановку, что она вынуждена была закрыться, а всех её сотрудников упекли под арест, особенно не разбираясь, под одну гребёнку, так сказать. Потом под надуманным предлогом перетащили «дело» в ведение ФСБ. Я собрал доказательства его вины и хотел, как всегда, показать их своим друзьям, чтобы мы могли решить, как его лучше взять. На этот раз все было очень серьёзно, чин довольно высокий, и мы хотели все обсудить в спокойном месте, без лишних глаз и ушей. Но один легкомысленный тип из моей компании не заметил, что в его квартире установлен «жучок», и генералу, который уже давно чувствовал, что кто-то сидит у него на хвосте, но понятия не имел, кто именно, стало многое известно о наших планах. Он не знал, куда мы отправимся, поэтому выставил своих людей на всех вокзалах. Они действовали почти вслепую, но у них была фотография, на которой, по нелепой случайности, оказался я вместе с другими студентами, в числе которых был тот самый опростоволосившийся товарищ. Меня узнали на вокзале и пошли по следу. Остальное вы знаете. Под видом проведения секретной операции генерал мобилизовал войска и даже целый оперативный отдел ФСБ, пытаясь отнять имеющиеся у меня доказательства его вины. Но благодаря вам я сбежал и обратился с моими фактами напрямую. Был, конечно, риск, что меня тут же упрячут или уберут, но вы оказались в опасности, и у меня не оставалось выбора. К счастью, новое руководство ФСБ не стало защищать честь старого мундира. Вот и все в принципе. Прошу вас впредь держать все это втайне.
