какой-то причине.
— Сам почти забыл. — Карл Августович засунул связку в карман. — Молодец, что напомнил.
— На том стоим. — Я потер ладони. — Итак, с моей стороны работа выполнена полностью?
— Подтверждаю, — чуть наклонил голову антиквар.
— Отлично. Теперь дело за вами.
— Ну а что же? С радостью. Но прежде — вот, держи.
Он протянул мне стопку банкнот. Не скажу, что сильно толстую, но приятную.
— Твоя часть премии за Аркадия. Вторая осталась у меня, будет ждать Вячеслава.
— Он так и не позвонил?
— Нет, — невесело ответил Карл Августович. — Тишина. Но у меня есть предчувствие, что он жив и мы еще встретимся.
— Хорошо, если так, — без тени лукавства сказал я. — Славный мужик. Мне с ним очень понравилось работать.
— Славный, — повторил за мной антиквар. — Итак, к делу. Запомни три главных вещи о Нави. Первое — идешь строго за мной, след в след. Для верности возьми меня за плечо и ни в коем случае не отпускай до той поры, пока я сам не разрешу это сделать. Если понял — хотя бы кивни.
Я кивнул.
— Второе — молчи. Ни слова не произноси, ни звука не издавай, что бы ни случилось или что бы ни увидел. И опять-таки, до моего разрешения. Ясно?
Второй кивок.
— И последнее, третье. У тебя будет минута на все. Максимум полторы, но это уже на грани риска. Успеешь сделать, что собираешься, — молодец. Нет — значит нет, сам виноват.
— Разумно, — согласился я.
— Тогда в путь, — улыбнулся антиквар и достал из кармана пиджака пузатую зеленую свечу с золотым фитильком. — Прасковья! Не слышит, что ли? Пра-а-а-а-асковья!
После второго оклика появилась старуха, причем, сдается мне, она наш разговор подслушивала.
— Как мы уйдем, сразу закрывай выход, — велел ей Шлюндт, подходя вплотную к зеркалу. — Сразу!
— Чай, не глупа́я, — с ударением на «а» произнесла Прасковья. — Мне здесь зачем туманы с той стороны? Какая в них радость?
— Никакой, — согласился антиквар. — Моя бы воля — ввек туда не совался. Но вот, приходится. Обещал!
Бабка посмотрела на меня то ли с осуждением, то ли с жалостью. Хотя в последнее не очень-то верится, она для такого слишком социопатка.
Полог, шурша, слетел с темной глади зеркала, и в тот же момент Шлюндт запалил фитилек свечи. Свеча разгорелась быстро, и от нее потянулся серовато-зеленый дымок, который начал обволакивать и нас, и зеркало.
— Помни, что я тебе сказал, — бросил антиквар, не поворачиваясь. — Помни и делай.
Я тут же ухватился за его плечо. Идем, не идем — пусть будет.
Как оказалось — вовремя. Дым от свечи валил клубами, сливаясь с гладью стекла так, что трудно было понять, где кончается одно и начинается другое. А после Шлюндт шагнул вперед, и оказалось, что это теперь одно целое. Да и вообще весь мир вокруг нас состоит из тумана.
Причем принадлежит он не нашему миру.
Я много раз слышал про туманы Нави, про то, что в них легко заблудиться и невозможно ничего найти, разве что смерть, но даже не представлял, что они вот такие. Нет, не густые, не непроницаемые, тут другое. Весь мир стал серым, казалось, что других цветов в мире просто нет. Нет, я знал, что есть, но здесь в такое просто не верилось. И еще было невозможно понять — мы идем или стоим на месте? По всему выходило — движемся, но поскольку разглядеть по сторонам ничего не представлялось возможным, казалось, что нет. Эдакий бег на месте с привкусом безнадежности.
Да, наверное, именно это слово лучше всего подходит к Нави. Безнадежность. Здесь ей пропитано все.
И только свеча, которую нес в руке Шлюндт, давала понять, что мы не растворились окончательно в этом сером мареве, став его частью. Более того, туман расступался перед ней, как бы пропуская нас все дальше и дальше. Подозреваю, что если бы не этот небольшой огонек, то далеко бы мы не ушли.
Со временем глаза приспособились к местной тусклости, и я даже стал различать какие-то размытые очертания за серыми плетями марева. Вон там вроде курган, а там кривое дерево. Или не дерево, а что-то другое?
Присутствовали и звуки. Над головой пару раз хлопнули крылья неведомого существа, а чуть позже я различил бряканье колокольчика, которое раздалось совсем недалеко от нас. Кто в него звонил, зачем — не знаю, только вот Шлюндт, который тоже услышал этот звон, мигом повернул в сторону и зашагал быстрее
Как видно, ничего хорошего нам встреча с тем, кто там названивал, не сулила.
Мы шли и шли, казалось, что дороге через Навь нет конца. В какой-то момент мне даже начало казаться, что антиквар заблудился и теперь сам не знает, в какую сторону нужно двигаться. Но, что странно, мне отчего-то было все равно. Так — значит так, что поделаешь? Значит, судьба такая. Значит, станем таскаться здесь до той поры, пока свеча не потухнет, а после нас накроет с головой беспросветное марево.
Не знаю, до чего бы еще я додумался, задавленный атмосферой Нави, которая, похоже, гасит своим мертвым величием все людские желания и страсти, если бы вдруг нос к носу не оказался со своим наставником.
— Я сделал, что обещал, — сказал Шлюндт, поворачиваясь ко мне. — Вот тот, кого ты искал.
А здорово изменился мой бывший заказчик, оказывается. Его пиджак превратился в длиннополый черный камзол, под которым виднелась черная же, тонкого плетения, кольчуга. Удобные мокасины стали сапогами, расшитыми золотом, а на поясе я приметил кинжал с золотой рукоятью. Да и лицо… Передо мной стоял совсем другой человек, в котором немного осталось от улыбчивого старичка-антиквара. От того, на чьем плече только что лежала моя рука, исходила властность, сила и опасность.
Впрочем, и мой наставник тоже изменился, невесть где обзаведясь кожаным плащом, жилетом из того же материала и, что меня окончательно добило, окладистой бородой.
— Так и знал, что когда-нибудь ты придешь! — покачал головой Мирослав. — Зачем?
— Потому что иначе не могу, это мой долг. Вот кольцо. Надевайте его скорее.
— Глупец! — выдохнул наставник. — Чего ты творишь, ученик? Думаешь, я не знаю, что это? Хочешь остаться здесь вместо меня?
— Но не сейчас же? Сначала надо умереть, а
