куда-нибудь, не вечно же нам вместе ютиться. И у него что-то вроде наклёвывается. Получится, что я с ним с самого начала, полюбила его нищим, поэтому он будет считать меня благородной, любить до беспамятства и носить на руках.
— Как он тебя называет? Тонька-Зорька? — Тип зычно заржал. — Да ты у нас Тонька-фантазёрка!
— Ну тебя! — Тоня выпустила сексуально кольца дыма, у неё это хорошо получалось. — Точно, останусь с ним.
— Ты его любишь?
— Валик!
— Я девятнадцать лет Валик. Отвечай, любишь?
Антонина не успела ему ответить, потому что заметила меня, как бы я не старался скрыться за деревом у соседнего подъезда.
— Ой.
— Ладно. — Тип повернул голову в моём направлении. — Смотри не пожалей потом, мне тоже порченная девица не нужна.
Я зажмурил глаза. Перед глазами предстала картинка из недавнего сна:
«Алёша, милый, родной, я беременна. Но я не хочу тебя обременять ребёнком, принуждать к семейной жизни. Пелёнки-распашонки, бессонные ночи — ты же выше этого. А я…справлюсь одна. Пожалуйста не ищи меня, прости, я должна уйти. И будь счастлив!»…
И ровно в тот момент, когда за мной вернулась Береслава, меня осенило! Точнее я и раньше склонялся к сей невразумительной, необъяснимой мысли, но меня останавливали переполнявшие вопросы и противоречия. Чтобы удостовериться в собственной догадке, я мысленно «умыл» теперешнюю Береславу, заменил её чёрные стрелки на голубые тени, поменял модную, вызывающую одежду на не менее вызывающую джинсовую мини-юбку на пуговицах, розовые лодочки на высоком каблуке и кожаную косуху поверх приталенной белой в красный горошек блузы из крепдешина, а в завершение представил, как бы Береслава смотрелась с тёмными волосами. Когда она подошла ко мне вплотную и заглянула прямо в глаза, то сомнений уже не осталось.
— Ну здравствуй, Тоня. Смотрю, ты хорошо себя подрихтовала.
— Батюшки, что творится?! У тебя глаза прорезались.
— Что вам надо от меня, от моей семьи?
— Алёша, милый, очнись, у тебя нет семьи, мать твоя давно наладом дышит. А Веронику ты уничтожил сам до нашего появления.
Я бы много чего сказал Тоне в ответ, но за меня ответил голос из недр дома:
— Тонька, мать твою, харе там от себя нести чушь, веди его ко мне.
Моя первая любовь из юности, бывшая помощница по хозяйству и ныне сообщница мстителя Тоня-Береслава изменилась в лице, заторопилась, закрутилась и выдворила меня из комнаты, прихватив дневник Вероники.
Мы спустились по винтовой деревянной светлой лестнице с широкими перилами и оказались в просторной гостиной.
Гостиная чем-то походила на нашу с Вероникой в Слободе, но была обставлена куда богаче и пышнее. С потолка свисала золотая кольцевая люстра в скандинавском стиле с хрусталём, посередине на прямоугольном винтажном бежевом ковре с цветочным орнаментом стоял массивный белый двухэтажный деревянный журнальный столик со стеклянной столешницей и с украшенными мелкой резьбой рамой и ножками. Около столика горделиво растянулся угловой диван в стиле ампир бежевого цвета, декорированный резьбой и камнями и уставленный рядом декоративных подушек золотых с цветом бордо вперемежку.
Напротив дивана потрескивал настоящий камин с мраморной облицовкой и деревянными брусчатыми вставками по бокам. Рядом с камином в кресле в тон дивану в пол-оборота сидел мой мститель.
— Тоня, рыбонька моя, будь любезна, приведи-ка к нам Маргариту. Полагаю, в её присутствии наш разговор с товарищем Корфом пойдёт на лад.
— Валик? — Сорвалось у меня с губ, отчего Тоня ойкнула и остановилась на месте. Я наконец-то узнал его голос.
— Опаньки. Алексей, разве в записях твоей фиктивной жены было что-то о каком-то Валике? — Мой мститель удивился гораздо больше Антонины-Береславы.
— Не придуривайся! Чёрт возьми, я вспомнил, где тебя видел. Валик — это ты!
— Попрошу мне тут без бесовщины. И не распаляй меня, я еле успокоился. Умеешь ты, однако, заинтриговать. Походу я чего-то о себе не знаю. Где говоришь, я умудрился засветиться?
— Восемнадцать лет назад ты сидел в серой волге возле моего дома и флиртовал с Тонькой, по-хозяйски лапая её за зад и уговаривая уйти от меня.
— Браво! — Мой мститель зааплодировал, поднялся с кресла и повернулся лицом ко мне. Он был в гриме и с розовым клоунским носом. Грим мешал разглядеть мне мстителя, но его глаза…я будто видел у кого-то вот-вот на днях. Однозначно, передо мной стоял не Илларион.
Я сверлил своего мстителя взглядом, а он в ответ меня. Моё сердце бешено колотилось. Мститель подошёл ко мне предельно близко и по-клоунски сказал:
— Бу!
Мне показалось, что я перестал дышать. Моё тело рефлекторно сжалось. На шее предательски запульсировала вена, а уши заложило. Теперь совсем рядом мститель пугал меня сильнее, ибо я умом понимал, что знаю его. Я видел эти чёртовы глаза, слышал голос мстителя. Я столь усердно анализировал происходящее и пытался узнать, кто же под маской клоуна, что у меня заболела голова, а на лбу проступила испарина. А паззл всё не собирался воедино, как бы я не шевелил мозгами.
— Дааа… А я было поверил тебе, Алёшенька, что ты решил со мной сразиться. А ты… Эх. Ещё и меня обвинил в трусости. Сам, того и гляди, в штанишки наделаешь.
— Я тебя не боюсь. Отбоялся своё! Семьи у меня нет, деньги вы мои приберёте к своим рукам, со мной или без меня. Мне нечего терять.
— Мммм… Блестяще, значит, мы постарались на славу, раз сломали тебя морально.
— Злорадствуй на здоровье, с меня не убудет. Только прошу, отпустите Маргариту.
— Нет, вы посмотрите на него. Ты только что подозревал фрау Ротенберг в причастности к нашей шайке.
— Мы же играем? Вот я и рассматриваю разные варианты ходов.
— Хитрец! — Мститель потрепал меня за ухо, как нашкодившего котёнка, что я дёрнулся от него. А он лишь продолжал торжествующе насмехаться надо мной. — Мои же слова да против меня, хитрюшка!
— Где Марго? Я хочу убедиться, что она в порядке.
— Сейчас разузнаем, мой игрунок. — И мститель пошёл следом за Береславой.
Прошло немало времени. Первым вернулся мститель. На удивление он вёл себя растерянно, переминаясь с ноги на ногу. Я почуял неладное.
— Что? Что с Маргаритой?
— Понимаешь, Алексей, неувязочка вышла. Барышни слегка повздорили, а у Тонечки гармончики шалят, вот она и переборщила.
— Тоня убила Марго? — Я закрыл глаза, стараясь сдержать подступившие слёзы.
— Боже упаси. Просто разукрасила мальца твою немецкую подружку. Вот они идут наши красавицы.
Береслава-Антонина вела под руку Маргариту, та едва стояла на ногах, из-под очков у неё струилась кровь, а на щеке расплывался синяк.
Мои слёзы моментально испарились, я сжал кулаки, подумав про себя: «Хоть очки не тронули, ироды. Хотя зачем
