его вытянутой шеи свисали наши сумки. Далеко позади остались огни столицы. Светало, и Алтинин засверкал розовым, отражая небо. Виллентретенмерт начал снижаться к крохотному лесистому острову посреди реки и в этот раз спускался плавно и бережно. Аккуратно поставил нас на поляне. Ноги не держали, и я осела на землю.
— Ну-с, — Борх в предвкушении обернулся к нам.
Иорвет бросил ему сумку, тот поймал, ощупал пустую ткань, и лицо его вытянулось.
— Ты обманул нас, — глухо сказал Иорвет.
— Что? — глаза Борха гневно вспыхнули, а в лицо бросилась кровь. — Где мой сын?!
Поднявшись с земли, я встала рядом с Иорветом.
— Неужели ты всерьёз полагал, что мы украдём дитя у матери? — сказала я.
— Что?! — второй раз повторил Борх, челюсть его отвисла, и он замер с приоткрытым ртом.
— Хатун Мелике и есть твоя Лирменадатт, — безжалостно сказал Иорвет.
Сумка выпала из рук Борха, самоуверенное выражение слетело с лица, и он стал каким-то по-человечески жалким и маленьким. Он опустился на траву и закрыл глаза.
— Что же, — продолжил Иорвет, — надеюсь, что ты этого не знал.
Борх сидел, слегка раскачиваясь, и так и не открывал глаз.
— Вы не выполнили условий договора, — наконец, сказал он.
Иорвет разразился тирадой на Старшей Речи, которую я поняла, потому что состояла она исключительно из отборных ругательств, и прошагал к своей сумке. Я посмотрела на него, на его усталые, слегка ссутулившиеся плечи, и в голову ударило чёрной, бешеной яростью.
— Мы пляшем вокруг тебя с момента знакомства, — едва сдерживаясь, сказала я Борху. — То, что мы помогли снять с тебя заклинание — не считается. То, что мы в этой стране лишь потому, что помогаем твоей дочери — тоже, на минуточку, твоему ребёнку, которого ты воспитал и забыл, что он существует, не считается. И единственное, что считается, что мы не выкрали ребёнка у матери, которая заботится о нём и которая его любит! И почему мы должны это делать? Только лишь потому, что ты сам не в состоянии пойти и поговорить с ней, как разумное существо!
Я распалялась всё больше, а Борх смотрел на меня так, будто я была разъярённой гарпией.
— Мы сделали для тебя всё, на что способны, и ради чего? Ради кусочка информации, где находится Исенгрим, а не ради богатства и славы. А ты продолжил шантажировать нас и ставить условия! Любой поступок влечёт последствия, ты сам говорил это. И последствия того, что ты не вернулся к Лирменадатт на её зов, ты должен расхлёбывать сам!
Три Галки вскочил, яростно сверкая глазами, и, вмиг обратившись, взмыл орлом в небо.
* * *
Иорвет молчал, и у меня не было слов для него, чтобы хоть как-то утешить. Пока он складывал костёр, я умылась в речной заводи и оттёрла угольные разводы с кожи. На ключицах распухли и ныли глубокие царапины от когтей снежной пантеры. Прохладная вода согнала сонливость, хотя в голове гудело от полёта и бессонной ночи. Потом Иорвет ушёл на берег, а я достала карту. «Горы и река с быстрым течением», — думала я, водя по бумаге пальцем. Подходящих мест было катастрофически много: сходу я насчитала три притока Алтинина, берущих начало в Драконовых горах, и ещё четыре реки в Восточных, а ведь наверняка были и не обозначенные на карте речки и ручьи.
— Потом подумаем, — сказал Иорвет, вернувшись с реки и бросив взгляд на карту у меня на коленях. — Надо поспать.
Опустошённые неудачей, мы разбрелись к сумкам и на миг неловко застыли с одеялами в руках, глядя друг на друга, будто бы каждый ждал от второго невидимого сигнала, чтобы сделать шаг навстречу. Не дождавшись, завернулись в свои одеяла и улеглись у костра, тесно прижавшись друг к другу, потому что иначе тоже уже не могли.
А высоко в белёсом утреннем небе, широко расправив крылья и сверкая золочёными перьями на хвосте, парил беркут.
ДРАКОНЬИ ГОРЫ. Дом стоит и свет горит
Проснулась я с тяжёлой головой и противным ощущением жестокого похмелья. Открыла глаза. Прямо перед лицом по травинке ползла божья коровка. Потом её жёлтый панцирь разломился надвое, выдвинулись прозрачные крылья, и она улетела. Я следила за ней, а потом перевела взгляд в пустое синее небо. Глаза ощущались воспалёнными, словно вчера всю ночь я ходила на глазных яблоках по песку. «Кошка… — догадалась я, — наверное, доза была слишком большой. Плюс полночи ветер дул в глаза в полёте…»
Взбодрившись от мысли, что похмелье было ненастоящим, и решив принять для надёжности Белого Мёда, я отправилась к реке. Чутьё вернулось ко мне не вполне, знак на ладони едва побелел, и я долго сидела на берегу в медитации, пытаясь учуять в воде какую-либо опасность. Река катилась безмятежно, я зашла в воду и нырнула глубоко, оттолкнувшись ногами от вязкого и холодного илистого дна. Искупалась и почувствовала себя готовой вернуться к Иорвету и к проблемам.
Сбоку тлеющего костра стоял полуостывший котелок, на припудренной пеплом поверхности чая плавал розовый лист осины с желтыми прожилками. Иорвет махнул рукой на разложенные на сумке хлеб и сыр из вчерашних запасов Борха. Сам эльф сидел неподвижно и задумчиво крутил что-то в пальцах.
— Знаешь, что самое важное в новиградском покере? — через некоторое время произнёс он, разжав ладонь, и я увидела свернувшуюся на ней серебряную змейку с крохотным зелёным камнем в голове.
— Новиградский — это какой? — спросила я.
— В него играют картами, а не костями, и ты не знаешь карт в руке соперника. Ты можешь делать большие ставки, надеясь, что следующим ходом на стол придёт нужная тебе комбинация… Так вот, — продолжил он, — Даже если ты зашёл очень далеко и даже если ты поставил очень много, самое главное — вовремя сказать «пас».
Новиградский покер, похоже, имел те же правила, что и популярная разновидность покера в нашем мире. Иорвет подкинул кольцо и поймал его в кулак.
— Я сделал ставку на слабых, но многообещающих картах, когда решил идти за Исенгримом. Я удвоил её, когда мы пошли за алхимиком, и на стол выпали пустышки. И я дважды удвоил её, когда доверился дракону, но и следующая карта опять не помогла нам. Пришло время сказать «пас».
Я вздохнула и посмотрела на небо. В этот раз оно не было пустым.
— Осталась последняя нераскрытая карта, — тихо сказала я, следя за вспыхивающими в вышине золотистыми перьями на хвосте гигантского беркута. — У нас она зовётся «ривер», что значит «река».
Вслед за мной Иорвет тоже поднял голову.
