Фейсал странно посмотрел на меня и кивнул, не говоря ни слова. Шмидт, конечно, сказал:
— Но, Вики...
— Заткнитесь, Шмидт, — по привычке выпалила я. Бурбон все же сильная штука. Мозги мои просто искрились, я чувствовала себя Эйнштейном и супершпионом одновременно и была готова ко всему. — Здесь мы не можем долго оставаться. Во-первых, Кейт может попасть в беду, если полиция узнает, что он нас прятал.
— Когда правда выйдет наружу, он попадет в герои, — восторженно вставил Шмидт, подкручивая ус, — как и все мы.
— Если правда выйдет наружу. Пожалуйста, Шмидт, не спорьте, думаю, я буду в форме еще минут десять, и хоть я умираю от желания узнать подробности вашего железнодорожного рейда, а также чем Кейт обязан Джону и как мы все оказались там, где никто из нас быть не собирался, все это подождет. Должно быть, всей деревне уже известно, что мы здесь. Рано или поздно нас кто-нибудь выдаст. В каждом людском собрании найдется несколько потенциальных доносчиков. Я предпочитаю иметь дело с полицией, а не с... с кем-нибудь другим. Но если эти другие найдут нас первыми...
Я поднесла стакан к губам. Он оказался пуст. Ничего удивительного, что мое самочувствие было немного странным.
— Я не пьяна, — строго сказала я и стала медленно, с достоинством менять вертикальное положение на горизонтальное. Подхватил меня, кажется, Фейсал.
В течение того, что можно было назвать ночью, если бы я легла в постель в должное время, я просыпалась дважды. В обоих случаях комната была освещена. В обоих случаях я оказывалась на коленях возле кровати и гладила Джона по лицу. Потом я окончательно проснулась. В первый раз он весь горел, и я снова обтерла его влажной губкой, получив вместо благодарности лишь раздраженное бурчание. Во второй раз его бил озноб, поэтому я укрыла его одеялом и, пообещав себе, что отдохну только несколько минут, вернулась на коврик, который какая-то добрая душа постелила на полу возле кровати.
Когда я проснулась в последний раз, в комнате было уже градусов сорок. Одежда взмокла и прилипла ко мне, а ощущение во рту было такое, словно это пустыня, по которой прошел караван верблюдов. Кейт стоял в дверях с подносом в руках.
— О, простите, — сказал он, — я приготовил кофе мистеру Тригарту.
Джон сидел, стараясь выглядеть элегантно, хотя это нелегкая задача для мужчины, когда он небрит, грязен, полураздет да еще и находится в чужой постели. Но, не могу не признать, ему это почти удалось.
— У тебя очень соблазнительный вид, — заметил он. — Если хорошенько попросишь, готов даже угостить тебя своим кофе.
Я подняла голову, села и только тут обнаружила, что прилипшая ко мне одежда — это белое платье с золотой вышивкой. Шмидт, судя по всему, по дороге на вокзал заезжал в магазины. Хорошо еще, если это он меня переодел.
— Я... я принесу еще одну чашку. — Кейт удалился.
— Деликатный парень, — сказал Джон. — Ты не хочешь сесть рядом и погладить мое разгоряченное чело?
Я подползла к кровати и потрогала его лоб.
— Горячий.
Его рука скользнула в мой рукав:
— Как и ты. И климат Верхнего Египта.
— Ты выглядишь ужасно.
Его пальцы сжались, и он притянул меня к себе:
— Любовь видит не глазами, а сердцем.
— Это не имеет отношения к сердцу, — сухо сказала я.
— Если бы я был так же плохо воспитан, как некоторые, — язвительно заметил мой возлюбленный, — то сказал бы, что ты сейчас тоже не в лучшем виде. Но ты моя любимая, мое солнышко, и я не перестану любить тебя, даже когда голову твою посеребрит седина. Ну, чем ответишь?
— Нечестно. Это по крайней мере две разные песни.
— Ты не ответила на мой вопрос.
— На какой вопрос?
Я не надеялась, что нас надолго оставят одних, и даже могла точно предсказать, кто будет следующим посетителем. Джон отпустил меня, и я снова села на пятки.
— А, — с довольным видом в комнату вошел Шмидт, — вижу, вы чувствуете себя лучше.
— Надеюсь, это не войдет у вас в привычку, Шмидт? — недовольно спросил Джон.
— Нет-нет, не обращайте на меня внимания. Продолжайте...
— Шмидт, дайте мне кофе, — велела я. Шмидт выполнил повеление и уселся:
— Если вы больше не собираетесь миловаться, может быть, поговорим? Да, так будет лучше. Вам нужно беречь силы, мой друг. А любовь ослабляет даже человека, находящегося в добром здравии. Заниматься же любовью с такой женщиной, как Вики...
— Гм... ладно, — прервал его Джон. — Если не возражаете, Шмидт, давайте обратимся к вещам более существенным, чем мои жизненные силы. Что происходит в большом внешнем мире? Я, кажется, понапрасну потерял в ленивой дреме целый день?
— Он не потерян, — заверил его Шмидт. — Вам необходимо было восстановить силы. Возможно, завтра утром мы сможем снова отправиться в путь. При условии, конечно, что вы с Вики не...
— Заткнитесь, Шмидт, — автоматически сказала я.
Я была бы рада помочь Джону привести себя в порядок (не допуская никакой расслабляющей активности, о которой говорил Шмидт), но единственным способом удалить Шмидта из комнаты было вывести его, что я и сделала.
Идея Шмидта казалась здравой: Джону требуется еще одна ночь отдыха, а нам нужны одежда, продовольствие и, главное, дополнительная информация, чтобы решить, как продолжить свой путь.
Фейсал отправился на разведку. Кейт готовил что-то на двухконфорочной плите. Он спросил, не голодна ли я, я ответила, что подожду остальных, и добавила:
— Извините, мы так неожиданно свалились на вас. Постараемся вам не мешать.
Кейт выключил плиту и присел рядом со мной на корточки. Теперь я вспомнила, где видела его, — в день приезда Шмидта тот разговаривал с ним во время экскурсии в Амарну. Шмидт, разумеется, счел ту мимолетную встречу началом крепкой дружбы. А зачем нужны друзья, если не для того, чтобы помогать друзьям в чрезвычайных обстоятельствах? Может быть, этот случай отвратит Кейта от привычки разговаривать с незнакомцами.
— Честно признаться, я думал, что у доктора Шмидта крыша поехала, когда он объявился здесь со своей дикой историей об ограблении Каирского музея. — Кейт взглянул на Шмидта, сидевшего на полу возле подстилки, на которой лежала собака. Собака барабанила хвостом от удовольствия, а Шмидт беседовал с ней по-немецки. — Но когда он упомянул о том, что будет ждать здесь мистера Тригарта, я понял, что все правда. Надеюсь, я не обидел мистера Тригарта, проговорившись о его щедрости? Он просил, чтобы это осталось между нами, когда предложил субсидировать мою работу еще в течение месяца.
— Он очень скромный человек, — подтвердила я. — А когда это было?
— Недель шесть назад. Я получил разрешение работать здесь, но средств хватило бы только на один месяц даже при строгой экономии. Теперь же я смогу закончить свои изыскания.
