до поселка, — безжалостно произнёс Донской. — Пересдача через месяц.
В ответ — молчание. Глеб удовлетворённо кивнул и продолжил, сознательно не давая команду «вольно»:
— Для стрельбы по мишеням к столам подходят первые пять человек. В магазине восемь патронов. Выбиваете от восьмидесяти до пятидесяти очков — зачёт. Остальные на пересдачу. Вопросы есть? Вопросов нет, вольно! Первая пятёрка к рубежу — бегом!
Первые пять мальчишек сорвались с места и в доли секунд оказались перед столом, натянули наушники, затем ловко защёлкнули магазины, лежавшие рядом с каждым пистолетом, поставили на предохранители и срывающимися голосами доложили, что к стрельбе готовы. Помощник проконтролировал и кивнул, подтверждая их слова.
— Огонь! — приказал Донской и протянул Никите бинокль, чтобы тот полюбовался результатами стрельбы.
Хват у мальчишек правильный. Правая рука чуть согнута в локте, левая ладонь подпирает рукоять снизу, фигура чуть согнута.
Захлопали выстрелы. Никита обратил внимание, что мальчишки не торопились выпустить все восемь пуль разом, а старательно выбирали интервал. Рука у подростка ещё слабая, после выстрела уходит вверх даже с упором, приходилось каждый раз возвращать её в позицию.
В бинокль хорошо видно, как в мишенях появляются чёрные дырки от пуль. Много, конечно, уходит или влево, или вправо, но и в центр пару раз прилетело. Один за другим юные стрелки отчитываются о законченной стрельбе. Помощник снова прошёлся вдоль стола, проверяя каждый пистолет и выщёлкивая пустые магазины.
Глеб вскинул бинокль и стал объявлять результаты:
— Самойлов — пятьдесят пять, зачёт! Рахимов — пятьдесят восемь, зачёт! Фалилеев — шестьдесят восемь, зачёт! Бушман — сорок, пересдача! Костриков — сорок девять, пересдача! Теперь взяли свежие мишени и поменяли, бегом!
Никита, чтобы не мешать Глебу — всё равно ведь не поговоришь, когда идёт интенсивная стрельба — вместе со Слоном и Лязгуном присели на травке, впервые за долгое время ощущая негу от ничегонеделанья. Заодно поглядывали, с каким энтузиазмом мальчишки обращаются с оружием. И никто из пятнадцати человек не допустил нарушений на рубеже. Донской и в самом деле неплохую смену готовит.
Разомлев на солнышке, Никита мыслями умчался в «Изумруд», где за жизнь Шереметева уже третьи сутки боролись Ольга с профессором Кошкиным и доктором Бородиным. Произошло удивительное: магический бульон смог остановить агрессивное распространение некротического заклятия, но, к сожалению, пока никаких улучшений не заметно. Наступило шаткое равновесие, что тоже не внушало оптимизма.
Главное, княжичи уехали, под ногами не путаются, ненужные советы не дают. Александру надо было заниматься делами Рода, а Велимира ждал Симбирск. Никита подозревал, что младший Шереметев просто устал находиться в неопределённости. Профессор Кошкин откровенно предупредил о невозможности определить, в какой сейчас фазе находится лечение. А значит, нет смысла торчать возле биокапсулы. Завуалированный намёк на то, чтобы молодые люди не мешали специалистам своим присутствием.
— Хозяин, как думаешь, Шереметев выкарабкается? — спросил Слон, теребя в зубах пожухлую травинку.
— На всё воля богов, — туманно ответил Никита. — Магия не всесильна. Она и помогает, и убивает с таким же успехом. А князь получил приличную дозу заклятия. Ливен, кстати, умер вчера. Мне из Петербурга звонили, все в панике, спрашивали про Шереметева, как у него дела.
— Н-да, жаль человека, — вздохнул Лязгун. — Надо было его тоже в капсулу положить. Пусть бы в бульоне плавал, зато живой.
— Я не занимаюсь благотворительностью, — волхв нахмурился. Конечно, Ливена надо было срочно перевозить в Вологду, где шанс блокировать заклятие оказался выше, чем предполагалось. Но… Никита давно исповедовал один принцип: не предлагать людям свои услуги, если они не просят. Ничего хорошего из этого не получится, особенно в аристократическом обществе. Шереметевы перешагнули через свою гордость, но даже в этом случае пришлось подстраховаться и взять в свидетели графа Апраксина, чтобы исключить «всевозможные подлянки», как выразился Слон.
— Хозяин, а вот ты же занимаешься рунами, почему бы не попробовать свиток с резами в «бульон» затолкать, пусть потихоньку насыщает его рунической силой…
— Свиток должен хотя бы месяц полежать в тубусе, «созреть», — задумался над словами Слона Никита. — Так-то идея интересная. Нанести на пергамент руны здоровья и закинуть её в капсулу. Мы же ничего не теряем.
— А если сразу на тело князя? — выдал идею Лязгун, на что Слон фыркнул, то ли от смеха, то ли от удивления. — Так же можно?
— Ну… — волхв задумался, тщательно скрывая смущение от своей промашки. А почему бы и нет? Решение лежит на поверхности, но никто из Целителей до Лязгуна не предложил ничего подобного. Все ищут контрмеры против некротического заклятия в создании энергетического конструкта, но ведь недаром древние изрекали: подобное лечится подобным. — Теоретически ход верный, но как на практике — никто не знает.
— Шереметьевы завопят, что нельзя трогать их Главу, а потом обвинят Никиту Анатольевича, случись что.
Да, Слон прав. Снова придётся привлекать Апраксина, чтобы урегулировать эту тонкость. Иначе не стоит за это браться.
— Я отойду для разговора, — предупредил волхв и в нетерпении бросился к внедорожнику. Закрыв дверь, набрал номер графа.
— Даниил Алексеевич! Добрый день. Прошу прощения, что отвлекаю от дел…
— Только не говорите мне о смерти князя, — с наигранной тревогой произнёс Апраксин. Вот кому дела нет до интриг между аристократами. У Никиты за последнее время в общении с графом создалось впечатление, что ему как раз выгодна тотальная зачистка слишком крупных фигур. Точнее, выгоду ищет император, а Апраксин — один из важных инструментов в руке опытного хирурга.
— Нет-нет, с ним ничего не случилось.: ни хорошего, ни плохого. Стабильная неопределённость. Даниил Алексеевич, понадобится дополнение к меморандуму. Сможете ли вы уговорить княжича Шереметева? Если ответ положительный — я встречусь с ним в Петербурге.
— Поясните, в чём дело, барон Назаров.
Никита вкратце описал методику, которую решил применить в лечении князя. Нужно согласие Александра Шереметева, как исполняющего обязанности Главы Рода.
— Вы крайне осторожны, Никита Анатольевич, — после недолгого молчания заявил Апраксин, обдумав слова молодого волхва, — и это похвально. Я полностью поддерживаю вашу стратегию. Сейчас же созвонюсь с княжичем и обрисую ситуацию. А дальше его дело. Захочет — значит, не готов взвалить на себя тяжёлую ношу управления Родом. Младший брат, кстати, куда более решителен… Хочу задать вам один вопрос, Никита.
— Сколько угодно, лишь бы время было, — отшутился волхв.
— А зачем вы проявляете столько усердия по отношению к князю Шереметеву? Отношения между вами не столь
