Вот оно! Не зря сердце ныло…
– Пропустить. Прямо ко мне!
Подросток учился и жил в интернате для детей Качальщиков и принадлежал уже к тому поколению, которое спокойно, без удушья и сердечных приступов, переносило городскую грязь. Мальчик появился бесшумно, как всегда до икоты напугав стражу у дверей канцелярии. Впрочем, юные Качальщики, жившие в левом крыле Эрмитажа, постоянно развлекались подобным образом. Обычные солдаты, даже прекрасно обученные, не в состоянии были засечь передвижение юных детей Красной луны. Зато их отлично слышал и чуял тигр Лапочка. Ручной тигр целыми днями дрых на позолоченной кушетке напротив камина и лениво рявкал всякий раз, когда на президентском этаже появлялись посторонние, но знакомые личности.
Незнакомых Лапочка бы не пропустил.
Некоторое время назад случилось, правда, странное происшествие, о котором в кошачьем мозгу Лапочки осталась нехорошая память. Словно проник кто-то чужой на женскую половину. Хотя никто не проходил. Ночью Лапочка не поленился, сполз с дивана, обследовал, обнюхал коридоры. Перед толстыми двустворчатыми дверьми, ведущими в покои президентской жены, он надолго задумался. Там на страже торчали два офицера и мешали Лапочке сосредоточиться. Еще ему мешал противный запах из псарни, расположенной тут же, на этаже. Там шумели и грызлись президентские були, свора натренированных псов-убийц. Лапочка с ними рядом брезговал находиться. Но собачий смрад он не мог отменить. Хорошо хоть, этих идиотов не выпускали свободно бегать по дворцу, как в былые времена!..
Караульные провели подростка к лейтенанту, офицер выслушал – и поднял трубку телефона. Михаил Рубенс выслушал начальника караула, отложил все утренние дела, вызвал ординарца и бегом спустился в приемную.
– Сказано с вами говорить, – мальчик показал тайный знак и прошептал на ухо верное слово.
– Говори, – Миша Рубенс прикрыл за собой дверь.
Подросток произнес всего четыре фразы. Этого оказалось достаточно, чтобы Эрмитаж превратился в огромный рассвирепевший узел.
– Начальник караула? Соедините с комендантом! Это Рубенс. Тревога по красному флажку. Да, по красному! Живее, господин майор!
Условные цвета тревоги ввел в свое время президент Кузнец, после очередного нападения Пустотелых ведьм. Красный цвет означал, что во дворец проникли враждебные колдовские силы. Обыватели в таких случаях выражались проще – нечисть.
Дети Красной луны почуяли ее первыми.
– Канцелярия? Директора интерната мне, срочно! Нет на месте? Так соедините с квартирой! Передайте – немедленная эвакуация по красному флажку!
Во дворе и на набережной уже слышались рев моторов и цокот копыт. Первым появился эскадрон президентского конвоя, составленный из кубанских казаков, за ними на грузовиках подкатили калмыцкие. Пешие казаки выпрыгивали из кузовов машин, рассыпались двойной цепью, замыкая Зимний дворец в сплошное кольцо. Сквозь распахнутое окно Рубенс слышал лающие команды есаула Незовибатько, одного из первых, кому сам Кузнец вручал боевой орден Владимира.
– Сотня, ко мне! Живей, мать вашу, черти!
– Гони гражданских в шею!
– Эй, бабы, а ну, очистить улицу!
– Мужик, отчаливай, мать твою, кому говорят? После свою рыбу разгрузишь!
Есаулу вторил хорунжий Дениско, сегодня утром его парням выпал черед охранять дворец. Рубенс про себя порадовался, потому что Дениско он тоже прекрасно знал, и его, и двоих его братьев, служащих на Выборгской заставе. Четыре года назад братья Дениско отличились, уничтожая волжских Озерников, проникших в Петербург. Колдуны были пойманы и отправлены к палачу, после чего у президента в очередной раз испортились отношения с казанским ханом. Выяснилось, что в среднем течении Волги немало еще окопалось врагов законной власти. Старшие братья Дениско в Петербурге дрались, не щадя живота своего, за что им были пожалованы грамоты президента на организацию калмыцкого Казачьего круга. Младший Дениско был оставлен в столице, в числе офицеров, постоянно назначенных в президентский конвой.
– Рота, ко мне… Взвод, ко мне…
– На одного линейного! Первый – прямо, остальные… напрааа-во!
И снова – зычные команды кавалерийского начальника.
– Сабли наголо!
Рубенс уже мысленно представлял, какой скандал ему закатят в Большом круге, если тревога окажется ложной. Но в каждом подобном случае он следовал простому правилу, к которому приучил его дед: лучше перебдеть! Перебдеть – это значит остановить движение на набережной, на Невском и на Мойке.
– На первый-второй рассчитайсь! Первые номера шаг вперед, а-агом аарш!! Первые номера – крууу-гом!
– Слушай команду-уу! Левое плечо вперед, а-агом арш!
– Примкнуть штыки!
– Строй не ломать!
– Господин Рубенс! Озерники уже тут, прибыли. Дед Касьян просит убрать собак!
– Господин Рубенс, вас срочно к телефону господин вице-президент!
– Миша, где монашек? – Красные, воспаленные глаза Касьяна. – Что с Надей?
Рубенс крутился волчком, отдавал приказы. За Озерником с топотом поднимались казаки, набивались в пустые коридоры. За ними, подхватив рясы, торопились толстые соборники. Всюду гремели сапоги. По лестнице вниз, навстречу казакам, бегом спускались прачки, поварята и прочий гражданский персонал. Наконец, вспыхнули лампы.
У Мишки Рубенса на секунду остановилось сердце.
– Почему – с Надей? Разве?.. – Мишка рванулся к внутреннему телефону, набрал «тройку», номер на женской половине президентской четы.
Обернулся – и словно ударился взглядом о широко раскрытые, чуть раскосые глаза подростка-Качальщика. Парень шевелил белыми губами, показывал куда-то вверх. Рядом с мальчиком откуда ни возьмись возникли еще три щуплые фигурки.
Дети Красной луны. Дети Качальщиков.
Рубенс неожиданно, на долю секунды, увидел мир совсем в другом свете. Ведь перед ним стояли не обычные мальчишки, дети горожан. Эти чувствовали, видели и слышали совсем иначе.
В трубке повторялись хриплые гудки. Обычно Надя ван Гог поднимала трубку мгновенно.
– Он здесь… – Подросток указал вверх.
– Он прятался в дымоходе, – добавил второй.
– Он притворялся мышью, – произнес третий. – Вы не сможете его остановить.
– В дымоходе… – как эхо, повторил Михаил. – Дьявол, ну конечно… Мы не проверили трубы!
– Там никого нет, – первый подросток указал на гудящую трубку. – Он убил всех, кроме жены Кузнеца… Он хочет забрать ее.
– Гони за патриархом! – Рубенс обернул страшное лицо к обступившим его младшим караульным. – Так, ты – к Озерникам на подворье, живо! А ты – поднимай весь посыльный взвод, пусть ищут бурята этого, Цы… Цырена!
