борьбы с преступностью?
– «Душман»! Кто тебе об этом сказал? Об этом говорят лишь трусы и предатели. Пока мы живы, жива и наша организация. Да, ты прав. Мы понесли значительные потери, но это война, а на войне потери неизбежны.
– Можно еще один вопрос?
– Да, конечно.
– Скажите, кто у нас в организации отдал приказ на мою ликвидацию?
Он моментально отрезвел и удивленно посмотрел на него, словно видел Павла впервые. В его глазах мелькнул огонек страха.
– «Душман»! Кто тебе об этом сказал?
– Это не важно, Леонид Павлович. Сейчас, этот человек мертв и не может назвать имя этого руководителя из центра, от которого поступил этот приказ.
Его слова явно успокоили его.
– А, что ты хотел «Душман»? Да, и среди нашего руководства много паникеров и трусов. Они считают, что, сдав бойцов организации, они у власти получат прощение.
Павел достал из кармана сигарету и взглянул на Машина.
– Кури, чего смотришь? Ты не в строю, а за столом!
Он закурил. Словно в продолжение начатого им разговора, он продолжил.
– «Душман»! Почему ты не спросишь меня о ценностях и деньгах, которые ты привез из Пятигорска или они тебя не интересуют? Так, вот, я их передал в нашу организацию. Ты же знаешь, на что идут эти средства. Кстати на твой счет положена довольно приличная сумма, которой хватит купить не большой, но хороший домик на берегу теплого моря».
Он сделал паузу и посмотрел на него. Он по всей вероятности ждал от Лаврова благодарности, но он промолчал.
– Чего ты молчишь, «Душман»? Что не рад? Теперь тебе остается выполнить всего два поручения, а затем получишь новые официальные документы и можешь уехать хоть на край света.
– А, как же наша борьба с преступностью, о которой только что говорили вы? Я не трус и не паникер. Я знал, на что шел и поэтому готов сражаться до конца.
– Это же хорошо, что ты решил идти до конца. Вот этой чертой «Душман» ты и подкупаешь людей. Генерал Антипов ставил тебя в пример другим, выходит, он раньше меня разглядел в тебе настоящего бойца. Я рад, что он в этом не ошибся.
Лавров видел, что он врет и врет довольно плохо. Он тоже в какой-то момент понял, что слишком далеко зашел со своим подчиненным.
«Лучше бы ты улыбался, «Душман»! Может, тогда бы ты и остался в живых. Впрочем, о чем я говорю. Ты уже давно приговоренный. Ты мне нужен буквально только для двух операций, а там под лед и все. Был «Душман», и нет «Душмана» больше. Ведь ты для всех уже давно мертв», – подумал Машин.
Рука Машина потянулась к бутылке с коньком. В какой-то момент он понял, что он, наверняка, догадался о том человеке, который отдал приказ на его уничтожение. От этой мысли у него дрогнула рука, и коньяк расплескался по столешнице стола. Он посмотрел на собеседника, силясь понять, о чем сейчас может думать этот человек, сидящий напротив него, но лицо «Душмана» было не проницаемым. Страх снова запал к нему в душу.
«Потерпи, полковник, – подумал Машин. – Всего два задания и ты навсегда расстанешься с этим человеком».
Он улыбнулся подчиненному и поднял рюмку.
– Давай выпьем на нашу организацию. Пусть наши враги трепещут. Пока мы живы, пока наши руки в состоянии держать оружие, мы будем их уничтожать без суда и следствия, – произнес он.
Они снова чокнулись рюмками и молча, выпили.
– Вот, что «Душман». Давай, отдохни еще пару недель и снова за дело. Нужно будет поехать в Смоленск и там разобраться с одним авторитетом. Задание я тебе подготовлю.
– Все понял товарищ полковник. У меня один вопрос? Скажите, я смогу переговорить с генералом Антиповым?
По лицу Машина пробежала тень.
– Ты, знаешь, «Душман», он серьезно болен и я тебе бы не советовал встречаться с ним, а тем более разговаривать. Поверь мне, сейчас этот человек ничего не решает. Он только номинально руководит организацией, а все решаю в ней я.
– Разрешите идти, – произнес Павел, поднимаясь из-за стола.
– Иди, отдыхай. Я найду тебя.
Лавров вышел из кафе. Неприятное чувство, которое гнездилось все это время, что он разговаривал с полковником Машиным, стало потихоньку исчезать. Неожиданно Павел остановился, услышав из открытого окна дома знакомую ему мелодию. Память моментально отреагировала на нее. Он снова, мыслями оказался в Магнитогорске, в мотеле, где молодой парень пел понравившуюся ему тогда песню:
Он невольно улыбнулся, взглянув на солнце. От его ярких и теплых лучей Лаврову стало снова легко, ведь здесь под его лучами они были все одинаковы и полковники, и генералы, здесь в отличии от их кабинетов не пахло кровью и деньгами. Он вздохнул полной грудью и, не оглядываясь, направился дальше по московской улице.
