— Но ведь… — От волнения Богомолов не находил слов. — У нас есть все основания считать, что Лютый… Кстати, он сейчас в «Лефортове»…
Прокурор взял трубку телефона.
— Где?
— В Лефортовском следственном изоляторе, — суконным голосом сообщил Богомолов.
Вдруг чисто интуитивно он ощутил странное чувство: оно, вероятно, посещает школьника, который, ответив на вопрос учительницы точно по учебнику, в конце концов понимает, что ответ не правильный.
— Алло, будьте любезны, справьтесь в картотеке «Лефортова», есть ли там такой Нечаев М. А., — бросил в трубку Прокурор и, положив ее на рычаг, внимательно взглянул на собеседника. — Сейчас проверим… Абонент не заставил себя долго ждать — спустя несколько минут аппарат зазвонил, и Прокурор, поднеся трубку к уху, выслушал ответ.
— Скорее всего, вы ошиблись, — ласково, но без тени улыбки произнес он.
— В «Лефортове» такого человека нет.
— Но как же… Вы что, за дурака меня считаете? — с трудом сдерживаясь, чтобы не взорваться, воскликнул Богомолов. — Ведь не далее третьего дня…
— Константин Иванович, — Прокурор приложил руку к груди, демонстрируя этим жестом открытость и чистосердечие, — я отнюдь не считаю вас дураком.
Напротив, в моих глазах вы всегда были профессионалом самого высочайшего класса, принципиальным, честным и порядочным офицером. Но ведь ошибаться может каждый!
— Но есть десятки свидетелей! — настаивал Богомолов. — Когда третьего декабря на Кутузовском проспекте ваш Лютый…
— Он такой же мой, как и ваш, — резко перебил собеседник. — Да, я действительно знал бывшего лубянского офицера с таким оперативным псевдонимом.
Это наш человек. Но могу сказать вам со всей уверенностью, — говоривший немного повысил голос, подчеркивая тем самым, что это суть сегодняшней встречи, — какой я обладаю, что к «Черному трибуналу» Нечаев не имеет ни малейшего отношения…
…Разговор и впрямь вышел серьезным. Впрочем, о Лютом больше не было сказано ни единого слова. По версии Прокурора, никакого лжетрибунала никогда не существовало, а был только один, настоящий. Вдохновителем и организатором этой зловещей структуры стал бывший подполковник Советской Армии, известный в Москве «новый русский мафиози» Миллер, а единственным исполнителем — отставной офицер медицинской службы Анатолий Ильич Серебрянский, человек с явными задатками маньяка. На его совести многочисленные убийства столичных бандитов: Караваева на Ленинградском проспекте, Гашим-заде в Сандуновских банях, Галкина и Балабанова в гостинице «Космос», Лебедевского в Ялте, Габунии в «Саппоро» и многих, многих других.
— Но ведь на суде Серебрянский наверняка откажется брать на себя чужие убийства! — не сдавался Константин Иванович.
— Почему чужие?! Кстати, напоминаю: «Черным трибуналом» вообще и Серебрянским в частности будем заниматься мы! А потому из «Лефортова» его придется изъять. У нас, не в обиду ФСБ будь сказано, следственная работа поставлена не хуже.
Богомолов лишь руками развел: мол, как знаете, дело ваше. Я рядом с вами человек маленький…
— А дальше-то что? — осторожно поинтересовался генерал, понимая, что после всего услышанного на искренность рассчитывать трудно.
— Общество встревожено, — подытожил Прокурор. — Эти мерзавцы из «Черного трибунала» нагнали на всех страху. Думаю, по окончании следствия господина Серебрянского следует продемонстрировать общественности, засветить по телевидению. Дать пресс-конференцию в наручниках и под охраной. Надеюсь, вы понимаете, для чего?
Да, Константин Иванович понимал, для чего. Понимал и другое, не менее очевидное: Прокурор и был тем самым загадочным человеком, который, по его давешним подсчетам, и стоял за кулисами происшедших событий.
— Ну, всего хорошего. — Доброжелательность вновь назначенного руководителя совсекретной контролирующей службы простиралась столь далеко, что он не только проводил гостя до приемной, но и спустился с ним вниз, к машине.
— До свидания. — Богомолов поджал фиолетовые нитки губ.
— Да, и вот еще что… — На мгновение задержав ладонь собеседника в своей руке. Прокурор произнес задумчиво:
— Знаете, Константин Иванович, мы ведь с вами, по сути, делаем одно и то же дело. Только взгляды на это дело у нас принципиально разные.
— Да уж догадываюсь…
— А знаете, что в нашем деле главное?
— Что?
— Оставаться в русле реки, не прибиваясь ни к левому, ни к правому берегу. Все время быть на плаву — это главное. Прибиться означает остановиться в движении, стать мертвым грузом на берегу. Конечно, в реках случаются и водовороты, и мели, и подводные камни…
— К чему это вы?
— Я о Лютом… — вздохнул Прокурор, и только теперь Богомолов понял, почему этот загадочный человек столь любезно проводил его до подъезда; говорить о Нечаеве в своем кабинете ему по каким-то причинам не хотелось.
— И. что же? — напряженно спросил Константин Иванович, все еще не понимая, куда клонит собеседник.
— Он все это время плыл против. Против закона. Против вас. Против всех.
Он был один. Он имел все шансы утонуть. И теперь, согласитесь, этот человек заслужил выйти из воды сухим…
…Те несколько минут, которые обычно требуются, чтобы добраться от Кремля до Лубянки, Константин Иванович угрюмо молчал. Служебная «ауди» плавно плыла в плотном автомобильном потоке, и Богомолов, откинувшись на подголовник, воскрешал в памяти подробности недавней беседы. Искал подтекст, какое-нибудь скрытое объяснение происшедшему, а главное — оправдание и Лютому, и Прокурору.
Искал, но не находил.
Если Прокурор в глазах Богомолова был эдаким символом тотального скрытого контроля, то сам начальник УПРО в глазах многих был воплощением Закона. И уж если Константину Ивановичу приходилось идти на его нарушение, то лишь повинуясь приказу. Ведь приказ — тоже закон!
А то, что закон можно и должно защищать противозаконными методами, не укладывалось в его сознании.
Однако события этого дня визитом в четырнадцатый спецкорпус Кремля не закончились. Переступив порог приемной своего кабинета, Константин Иванович, едва взглянув на верного помощника подполковника Рокотова, сразу понял: произошло нечто совсем скверное.
— Что случилось? — вешая пальто в шкаф, спросил Богомолов, внутренне готовясь к самым неприятным неожиданностям.
— Полчаса назад пришли люди Хозяина. Открыли ваш кабинет, потребовали отпереть сейф… Это был приказ. Сами понимаете, ослушаться я не мог.
— Их интересовали документы, связанные с Лютым в частности и с «Черным трибуналом» вообще? — догадался Богомолов.
— Да. Все забрали: протоколы, фотоснимки, видеокассеты, рапорты…
— А пульт дистанционного управления взрывателем — тоже? — устало спросил Константин Иванович.
