С момента посещения Ником квартиры Эдди в их и без того не самых сердечных отношениях наступило заметное похолодание. Эдди больше не зубоскалил, не смотрел Нику в глаза и вечно казался чем-то недовольным.
Однако в комнате для совещаний у него был такой вид, словно ему не терпится поделиться с Ником радостной новостью. Ник давно не видел Эдди таким счастливым. Эдди плотно прикрыл за собой двери и проговорил:
Ник чуть не поперхнулся. Слова застряли у него в горле.
– Это была подстава, – сказал Эдди.
– Полиция не находила никакого металла у тебя на лужайке.
– Абсолютно.
– Брали тебя на пушку. Думали, что ты выдашь себя, начнешь изворачиваться, придумывать, откуда у тебя на лужайке могла оказаться гильза.
– Я бы на твоем месте не стал так громко возмущаться, Ник.
– У меня есть свои источники информации… А на твоем месте я бы постарался быть более проницательным и не паниковать по каждому дурацкому поводу.
14
Ник поставил свой чемоданчик на пол в прихожей. Старинные сосновые полы, заменившие собой пришедшийся не по вкусу Лауре дуб родного пола прихожей, светились в янтарном свете встроенных в потолок ламп. Сначала Ник ждал, что вот-вот услышит стук когтей и побрякивание ошейника Барни, но потом все вспомнил, и ему стало очень грустно.
Было уже почти восемь вечера. Заседание комиссии по маркетинговой стратегии невыносимо затянулось. Ник позвонил домой в перерыве и попросил Марту покормить детей. Марта сказала ему, что Джулия у своей подруги Джессики. Поэтому Ник не рассчитывал застать дома никого, кроме Лукаса.
Однако сверху доносились чьи-то голоса. Наверное, в гостях у Лукаса какой-нибудь приятель.
Ник пошел наверх, и голоса стали отчетливее. К своему удивлению, Ник узнал голос Кэсси. Что она делает здесь вместе с Лукасом?
Лестница была очень добротной и не скрипела. Шагов Ника никто не услышал, хотя дверь в комнату Лукаса и была на сей раз открыта. Испытывая странные ощущения, Ник задержался на вершине лестницы и стал слушать.
– Это больше похоже на домашнее задание по физике! – жаловался Лукас. – И вообще, откуда поэту знать, как погибнет мир?
– Ты действительно думаешь, что стихотворение о том, как погибнет земной шар? – ответил Лукасу низкий голос Кэсси.
У Ника отлегло от сердца. Выходит, Кэсси просто помогает Лукасу готовить уроки!
– Но он же пишет про огонь и лед! И про то, как погибнет мир!
– Подумай о желании и ненависти, – сказала Кэсси. – Сердце человека может пылать, а может быть холодным как лед. Не думай о земном шаре. Подумай о внутреннем мире человека. Фроста[62]часто трудно понять, но он прекрасный знаток человеческих душ. Так о чем же он здесь, на самом деле, пишет?
– Наверное, о том, как легко переступить границу между любовью и ненавистью?
– Но ведь желание и любовь не одно и то же. Например, любовь к родной семье не связана с желанием. Ведь желание возникает тогда, когда у тебя нет его предмета. Желать – значит хотеть, а хотеть можно лишь того, чего у тебя нет.
– Наверное, это так.
– Подумай о старике Сайласе из второго стихотворения, которое вам задали. Он чувствует, что скоро умрет, и приходит домой.
– Только это не его дом.
– Уоррен в этом стихотворении говорит:
«Дом там, где нас, когда бы ни пришли,
Не могут не принять».[63]
Это, наверное, самые знаменитые строки Фроста. Ну и о чем это – о любви или о желании?
Ник сделал несколько осторожных шагов в сторону комнаты сына. Кэсси о чем-то тихо спросила Лукаса, а тот раздраженно и громко ответил:
– Откуда я знаю?! Одни говорят то, другие – это. Могли бы уж как-нибудь и договориться!
Ник снова замер.
Кэсси рассмеялась.
– А о чем тебе говорит ритм стихотворения? – спросила она. – Читай! Сначала все строки длинные. В них много ударений. А две последние? В которых он пишет о ненависти:
«…Хорош
И тоже подойдет».
Четко и ясно. Словно ставит точку. Подводит итог. Какой? О всесилии ненависти!
