ухода Нагибина из жизни она пережила жестокие болезни. Восемь лет лечилась в Америке. Вернулась к себе в Пахру. С единственной целью – сохранить память о муже.
Недавно мне позвонила ее американская подруга Людмила:
– Мне сказали, что вы пытаетесь открыть хотя бы небольшой музей Нагибина… Я имею личные вещи Юрия Марковича. Имейте в виду: я готова отдать их вам безвозмездно.
Вот уже год мы втроем, Оля, Катя и я, пытаемся убедить чиновников хотя бы в том, чтобы открыть памятную доску на Чистых прудах Юрию Нагибину. Человеку, который так блистательно писал о Москве. Он провел свое детство на Чистых прудах. И написал книгу с таким названием. Вот уже год (в год литературы) мы пытаемся уговорить хоть один телевизионный канал создать документальный фильм о русском писателе Нагибине, чьи последние блистательные книги еще не открыты массовым читателем. Но и они, помимо уже известных, войдут в историю русской литературы. «Дневник» называют лучшей книгой Юрия Марковича. Самой откровенной и самой пронзительной. А ведь были еще «Моя золотая теща», «Тьма в конце тоннеля», которыми я просто зачитывался.
Она живет тихо и замкнуто. Интервью почти не дает. Домработница Люда, шофер Саша… Мы сами напросились в гости. Теперь бываем у Нагибиной.
Для меня эта встреча важна по одной причине. Я не пропустил Аллу. Как пропустил многих других.
Земляничное варенье очень вкусное. Как в детстве. Алла помешивает ложечкой в стакане.
– Наша первая встреча с Юрой… Помню почему-то хорошо, что мы пили чай с вареньем из апельсиновых корочек. Знаете, такой сладко-горьковатый вкус…
Вкус жизни.
Рассказ «Шуршик уходит в лес» я начал писать чуть ли не на следующий день, как принес зайца из тайги. Мне хотелось передать главное – детский крик зверька. И я точно знал, с первых дней его пребывания в нашем доме, что зайца придется отпустить в лес. Днем он спал, забравшись в картонную коробку, выстланную сеном. Ночью хрустел капустой. Пара свежих вилков нашлась в подполе, где лежала картошка и стояли ведра с соленьями. У зайца оказалась повреждена правая лапка. Ее пережало петлей. Скакал на трех ногах. Задние – сильные и ловкие. Заяц валился на спину и отбивался длинными ногами, когда кто-то приближался к нему. Но больше не орал страшным голосом. Отбивался довольно сильно. Но, как ни странно, меня подпускал. Ему, наверное, понравилось у меня за пазухой.
Первое, что предложил отчим, сделать шину и наложить на лапку зверька. «Иначе не срастется», – сказал Иосиф. Он выстругал две лучины. Мама приготовила бинт. Сухой гипс попросили в деревенской больничке. Иосиф развел гипс водой и намочил бинт. Удивительное дело! Шуршик почти не сопротивлялся. Шуршиком назвал его я. Ночью заяц возился под моей кроватью, хрумкал, смешно причмокивал губами, шуршал соломой. То есть шебуршился и шуршал.
Я очень ловко повалил его на бок. Шуршик не ожидал такого коварства и притих. Мама держала зайца за задние лапки. Отчим быстро и точно наложил шину на переднюю лапу, перебинтовал бинтом. Подождали, когда засохнет гипс, и отпустили Шуршика. Он даже не пытался освободиться от шины. Заковылял к своей коробке. Но вот странность! С той поры он начал барабанить ночью по коробке. Лапка в гипсе звучала особенно отчетливо.
Иосиф принял особое участие в судьбе Шуршика. Иосиф и домашний кот Аристот. Не знаю, почему его так прозвали. Не Аристотель, а Аристот. Мама говорила, что Аристот умнее нас всех. Аристот подкрадывался к зайцу и заигрывал с ним лапкой. Иногда он шипел и выгибался. А отчим приносил Шуршику каждый день веточки тальника и осины. Заяц с видимым удовольствием грыз кору. За ужином Иосиф серьезно говорил, посматривая на меня: «Прибавил в весе на полкилограмма… К лету откормим и зажарим!» Пойманный мной заяц был подростком.
Я гневался, глаза наполнялись слезами. Мама сердилась: «Не шути так! Шурка переживает!»
Ночью я думал: «Неужели Иосиф сварит моего Шуршика?!» Потом понял: не сможет. Просто подшучивает надо мной. А понял вот почему. Однажды Иосиф принес в дом пионерский барабан. Не знаю, где он взял его. Наверное, в клубе, в театральной комнате, где хранился инвентарь и декорации постановок деревенской художественной самодеятельности.
Заяц начал с удовольствием лупить по барабану. Мы втроем хохотали. Так смешно у него получалось! Как в цирке. Потом я узнал, что все зайцы любят барабанить. На ночь барабан прятали в сенцах. Я хорошо слышал, как заяц ищет свою игрушку.
Шуршик ел картошку, раннюю весеннюю траву, овес. Морковку почему-то не жаловал. Хотя на всех картинках зайцы изображались с морковкой в лапах. Кот Аристот и заяц начали спать вместе. То еще зрелище! Козел Тимур и тигр Амур, чья история не уходит из интернета, отдыхают. Кот прижимался к заячьему боку, и, кажется, Шуршик даже обнимал его лапой.
Или все было наоборот?
К концу весны у Шуршика сняли шину с лапы. Он достаточно проворно, почти не хромая, прыгал по комнате. К тому времени у него сильно отросли уши и белую шерстку сменила серая. Правда, линял клочьями. Мама сердилась и заставляла меня подметать пол. Иосиф сказал: «Завтра сколочу клетку, и отнесете зайца в лес. Не бойся! Он уже не пропадет».
Так и сделали. Мы с Хусаинкой отнесли зайца Шуршика примерно на то место, где ставили петли. Заяц вылез из клетки, пощипал травки и ходко, не оглядываясь, припустил в ближний березняк. Мне даже обидно стало.
Мы помочились с обрыва – на дальность боя струи. Хусаинка бил дальше. Хусаинка сказал: «А ты думал, что он заплачет на прощанье и помашет тебе лапкой?!»
Вечером я закончил рассказ, который назывался «Крик». Там все было по-другому. И рассказ заканчивался страшно. Мальчик по имени Пашка жил с дедом в сторожке. Дед, ласковый и добрый, работал лесником. В петлю попался заяц-подросток. Его выходили. Деда звали Ёсип. Все понятно – да?!
Пашка приходит после школы в сторожку и видит на специальной рогатине распятую шкурку освежеванного зайца. А на плите кипит кастрюлька. Жаркое из зайчатины. И дед Ёсип говорит Пашке: «Такая вот жизнь, внучек!»
Внучек глотает жаркое, обливаясь слезами.
Первая встреча с насилием и со злом.
Или со справедливостью?
Дал почитать рассказ маме. Она нахмурилась:
– Ты это серьезно?!
– А что? Литературный стиль, сюжет… Сама говорила!
– В жизни все было не так.
– Писатель имеет право домысла. Нас в школе учили.
– Домысла – да! Но не мести. Ты же мстишь Иосифу! Литература мщения не имеет никакой перспективы.
– А чего он нас мучает?!
– Значит, ты хочешь быть похожим на него? И тоже мучить людей.
– Здесь же все – выдумка!
– Не думала, что у меня сын – такой злобный дурак! Хочешь, отправляй в свою газету. Думаю, что Аёшин с удовольствием напечатает. Написано неплохо…
Мама бросила тетрадку
