моего меча, – и его плоть рассыпалась на гниющие ленты.
Его тело еще не успело коснуться земли, когда я нашарила взглядом того, кого искала. Высокий тощий человек спрятался в углу под лестницей; черную шляпу он где-то потерял, и стали видны жидкие тонкие волосы на склоненной голове. Он смотрел в пол, будто надеялся, что, пока он ничего не видит, сможет остаться незамеченным.
Это он. Он.
Всю усталость словно рукой сняло от одного воспоминания: та страшная ночь, повторяющаяся снова и снова.
«Слишком мала для публичного дома». – «Смотря для какого».
Одним рывком через бурлящую массу тел я оказалась в углу. Схватила торговца за плечо и швырнула на каменный пол. Из его горла вырвался задушенный полукрик-полустон.
Я хотела убедиться, что он будет страдать так же, как страдала я.
…Еще, еще!..
Решайе поглощал мой гнев, умоляя дать ему больше власти. Сдерживать его становилось все труднее и труднее.
Торговец заслонил лицо руками, уже покрытыми пятнами омертвевшей плоти от моих прикосновений, и выкрикивал нечленораздельные мольбы:
– Пожалуйста, прошу, не надо… Пожалуйста…
Мой народ тоже умолял.
Я нависала над торговцем, расставив ноги по обе стороны его бедер, с Иль Сахаем в руках:
– Помнишь меня?
– Прошу, пощади… – Он отвернул голову, закрыв глаза и вжавшись щекой в пол.
– Смотри на меня!
Я приставила лезвие Иль Сахая к его лицу, рассекла щеку. При соприкосновении с металлом плоть тут же истлела. Полный боли визг прозвучал музыкой для моих ушей. Его страх растекался по венам, как порочный, пьянящий наркотик.
– Не убивай меня! – рыдал он.
Подонок. Я не видела в его глазах узнавания – там не отражалось ничего, кроме трусливой паники.
Он отобрал у меня все. Убил моих родных в собственных постелях. Не задумываясь, обрек ребенка на страшную судьбу. Не только меня, но и многих других.
И он не помнил.
Решайе зашипел.
– Вспомни меня! – прорычала я.
Я больше не задавала вопросов, я приказывала. Вытянула ладони, и в воздух начали подниматься потоки багровых бабочек с гниющими крыльями, похожие на струи крови и дым погребальных костров. Они метались вокруг меня, словно извергаясь из моей кожи, даже когда я снова сжала руку на рукояти меча.
Я услышала, как кто-то вдали выкрикивает мое имя, но не обратила внимания на зов.
– Пожалуйста, – стонал мужчина.
Он не помнил. Он даже не удосужился запомнить меня.
Я ничего для него не значила, невидимая и незаметная, просто еще одно тело, которое можно использовать, продавать и разрушать, одна из многих, что прошли через его руки до и после меня.
Возможно, для меня он тоже никто. Я посмотрела на скорчившегося на полу старика, отмечая округлые щеки и острый нос. Уверена ли я, что передо мной тот самый человек, что увез меня из деревни много лет назад?
Какое это имеет значение?
От роя кроваво-красных бабочек воздух сгущался, они липли к полу, потолку, стенам и моей душе.
Недостаточно. Всегда недостаточно.
…Еще!..
Я позволила ярости поглотить меня.
…ДАВАЙ!..
Звериный крик вырвался из моего горла, когда я занесла Иль Сахай над головой.
И когда клинок опустился, когда от его касания по телу работорговца молниями расползлось разложение, мои руки перестали мне принадлежать.
Слезы стекали по моим щекам: Решайе поднял голову и разразился безумным, воющим смехом.
Глава 57
Макс
Передо мной стояла не женщина.
Передо мной стояла настоящая богиня. Богиня смерти, мести и первобытного, самозабвенного разрушения. Она не могла оказаться никем другим, стоящая под лестницей в белом жакете, забрызганном кровью настолько, что он поменял цвет на бордовый, с занесенным над головой мечом, с мантией из алых бабочек за плечами.
– Вознесенные над нами, – прохрипел я Саммерину. – Я тоже так выглядел?
– Да, – сказал он. – Ты тоже.
Все больше бабочек порхало в воздухе, разлетаясь по коридорам. А когда Тисаана выпрямилась, деревянные половицы почернели у нее под ногами.
Работорговец, с которым я бился, побледнел и попятился, выпучив глаза. Я воспользовался возможностью, чтобы нанести ему один опаляющий удар по горлу, не сводя глаз с Тисааны.
– Невероятно, – восхищенно вздохнул рядом Зерит.
Остальные торговцы – по крайней мере те, кто находился достаточно близко, чтобы в полной мере ощутить мощь того, с чем столкнулись, – решили отступить.
Или, во всяком случае, попытались. Далеко уйти им не удалось. Она тащила их назад рывками невидимых рук, разлагая плоть прикосновением меча.
И выражение на ее лице…
Когда эти разноцветные глаза обратились ко мне, я увидел не обиду Тисааны, не боль и даже не злобное удовлетворение. Нет, в них застыло пустое, остекленевшее ликование.
Это Решайе. Это все Решайе.
Омерзительные бабочки сомкнули строй, и теперь я видел Тисаану только в просветах между взмахами их крыльев. Одна бабочка попала на руку Саммерина, и он со вскриком смахнул ее, разглядывая пятно разложения.
Я схватил за руку Нуру:
– Выведи отсюда людей. – Я кивнул на коридор с рядами комнат, где, как я понял, держали рабов. – Через окно, если понадобится.
Мои слова утонули в протяжном вопле, когда Тисаана – Решайе – заживо сгноила еще одного работорговца. Теперь их оставалось совсем немного.
Я повторил приказ двум сиризенам, и они умчались в противоположных направлениях.
Тисаана обернулась. Ее пустые, незнакомые глаза остановились на приоткрытой двери. Изнутри доносились полные страха причитания.
Я не оставил себе ни секунды на размышления: прыгнул вперед и встал перед ней, преградив путь посохом.
Ее красивый рот растянулся в кровожадной, дикой ухмылке, и лишенный акцента голос прошипел:
– Отойди, Максантариус.
Глава 58
Тисаана
Меня разрывало на части, и я наслаждалась каждой секундой. Я не чувствовала ничего, кроме запаха крови и разлагающейся под моими прикосновениями плоти врагов. Я позволила себе с головой погрузиться в эти ощущения, полностью отдаваясь боли и мести.
Мне потребовалось слишком много времени, чтобы понять, от чего я отказалась. Я не только не хотела – я не могла остановиться. Любые попытки взять собственное тело под контроль наталкивались на ту же непробиваемую стеклянную стену, что и в тот день в тренировочном зале, когда мы занимались с Максом, только сейчас они воспринимались более болезненно, более остро: меня опьяняла эйфория Решайе, и все нервы вспыхивали в сто раз сильнее, чем обычно.
Я боролась с туманом и колотила по стеклу.
«Впусти меня!»
…Нет…
Я бросилась на стекло, скребя по нему ногтями.
«Впусти меня обратно!»
Мои чувства удушила волна удовольствия, когда еще одно тело рухнуло на землю и истлело под моими руками.
…Ты просила моей помощи. Ты ее получила…
Но голос существа звучал невнятно, как у пьяного. Он жадно поглощал фрагменты эмоций, ужаса, как алкоголик, дорвавшийся до спиртного.
Тела падали одно за другим.
Нет, я не могла допустить такого.
Я заставляла себя успокоиться и дышать размеренно. Нет никакой стены, напомнила я себе. Есть паутина. Глубокий вдох – и перед закрытыми глазами снова раскинулась карта моего разума, отсвечивая сверкающими шелковыми нитями. Только… на сей раз что-то изменилось.
Нити больше не сплетались в сложные, но аккуратные узоры. Они выглядели хаотично перемешанными. И они больше
