и Нюрнберг столовались в соседнем зале. Император сидел совершенно один. Вечером состоялся большой фейерверк, и в ходе этого шоу был подожжен искусственный замок на реке Майн, а ночное небо осветили многочисленные ракеты.
За коронацией императора Маттиаса, запечатленной для нас в картинах Иоганна Теодора де Бри и записях самого императора в его аккуратно заполненном дневнике, вскоре последовали такие фейерверки, которые устроили пожар во всей империи.
Формальности и ритуал, соблюденные при избрании и коронации, наводили на мысль о том, что ничего не изменилось, что император и церковь, Римская империя и Римская католическая церковь по-прежнему неразрывно связаны. Без этой конкретно церкви, без папы римского имела ли Римская империя какой-то смысл? Могла ли Священная Римская империя объявить себя «протестантской»? Доказательства по этой животрепещущей теме можно найти в монументальном трактате Monarchia S. Romani Imperii, написанном Мельхиором Гольдастом и вышедшем в трех томах в 1611-1614 гг. В первом томе, посвященном Иоганну Сигизмунду, маркграфу Бранденбургскому, князю-электору и великому казначею Священной Римской империи, герцогу Прусскому и т. д., бургграфу Нюрнбергскому, Гольдаст утверждает, что нынешняя борьба за величие империи есть реконструкция великих конфликтов прошлого. С одной стороны, он видит императора, королей, электоров, князей, а с другой - папу римского с его кардиналами и епископами. «Но император, -возражает он, - есть верховный епископ (imperator estpontifex maximus, как Константин Великий), император есть епископ и надсмотрщик над церковью в ее внешнем выражении» и как таковой обязан защищать и регламентировать церковь. Обязанностью императора является подавлять суеверные и идолопоклоннические злоупотребления, надзирать за нравственным поведением духовенства, наказывать церковников, которые не соответствуют своему званию, назначать и снимать церковнослужителей. Папа римский есть епископ в том, что касается внутренних дел церкви, и в этих вопросах император подчиняется папе; но во внешних делах церкви папа должен подчиняться императору. Он пишет, что бывшие папы являются свидетелями истинности его высказываний, но теперь - o tempora, o mores! - мать (церковь) задушила и пожрала первого рожденного ею сына - императора (приходит на ум картина Гойи, на которой изображен злобный патриарх, душащий своих сыновей на крепостном валу). Папы и другие духовные служители церкви больше не являются подданными императора, как во времена Геласия и Льва IV. Епископы перестали повиноваться императору: очевидец жалуется на Фридриха III и Максимилиана I. Курия бесстыдно утверждает, что папа есть абсолютный монарх на Земле, vicedeus, заместитель Бога. Так учат Беллармин и многие другие знатоки церковного права: «Стая, появившаяся прямо из ада, чтобы роиться над Европой».
Чтобы защитить Священную Римскую империю, достоинство и величие императора в христианском мире и церковь, Гольдаст призывает свидетелей из всех периодов христианской истории. Они варьируются от Агобарда Лионского и Хинкмара Реймсского до Иннокентия III, от Микеле Чезены до Энея Сильвия Пикколомини; они включают постановления церковных соборов в Констанце, Базеле и Пизе, защиту Пико делла Мирацндолой Савонаролы и многих итальянских и французских авторов, которые отвергли неумеренность папских притязаний. Работая над своим трактатом накануне большой войны, Гольдаст собрал мощный массив свидетельств, чтобы доказать миру, что чудовищное высокомерие папы римского представляет угрозу не только императору, но и всем правителям, светским и духовным, а также для всех людей, в равной степени светских и духовенства. Римский понтифик был уже не добрым пастухом, а рыскающим волком. Если бы не было римского императора, не было бы и папы. Если бы не было папы, Римская империя по-прежнему процветала бы. Гольдаст надеялся с помощью этого огромного массива документов, который был опубликован с разрешения императора, сплотить католические и другие государства, князей, ученых, духовенство и мирян Священной Римской империи для ее защиты. Tua res agitor, paries cum proximus ardet. (Все находятся под угрозой, когда в доме соседа пожар.) Виньетка на титульном листе первого тома изображает двуглавого орла, увенчанного имперской короной и с девизом сверху: Renovabitur - империя будет возрождена. Имперский орел сидит на новой ветви, выросшей из древесного пня. Мы постараемся правильно истолковать этот рисунок как поистине великое произведение само по себе, как проявление того уникального патриотизма, который, хоть и невидим и часто остается незамеченным, обеспечил целостность империи и на католических, и на протестантских территориях и пронес ее через все кризисы и катастрофы XVII и XVIII вв.; целью этого патриотизма было не государство, у него не было своей армии, он не взимал никаких налогов; это был союз государств, которые то вставали на сторону императора, то были его противниками - в самые свои лучшие моменты это были «император и империя» - и теперь над этим союзом висела угроза впасть в постоянное состояние войны, которая рано или поздно могла привести каждое государство к конфликту с остальными.
Два события имели такое исключительное значение, вместе определяя судьбу империи вплоть до Вестфальского мира, что они заслуживают особенного внимания: битва при Белой Горе, а также предварительные переговоры и Указ о реституции.
Первым звеном в цепи была Пражская дефенестрация; 23 мая 1618 г. представители сословий Богемии силой проложили себе путь в Пражский замок и выбросили из окна католических советников Фердинанда. Они упали более чем на пятьдесят футов в замковый ров; никто из них не погиб, хотя один из них получил серьезные травмы. Сенсационная весть о «крахе» правительства Фердинанда, распространившаяся по Европе на листовках, потрясла врагов и проникла в мысли друзей, как это было со штурмом Бастилии, который дал волю Французской революции: это стало символическим событием, воспламенившим «дерзость» мятежников в Праге и во всей Богемии. Богемские сословия избрали своим королем электора Фридриха V графа палатина и короновали его в соборе Святого Витта. За этим последовало «очищение» собора и других пражских церквей руками радикальных кальвинистов, которые прибыли в Прагу вместе с Фридрихом. Они выбросили на улицу все алтари, картины и статуи - и такой акт вандализма ужаснул даже лютеран. Королева Фридриха - гордая Елизавета Стюарт была против распятия на Карловом мосту «обнаженного купальщика», оскорбительного для ее глаз, и приказала убрать его; и тот был брошен во Влтаву.
На самом деле руководство борьбой за Богемию взяли на себя испанцы Суньига и, прежде всего, Оньяте, которого тогда называли «архитектором Большой войны». В определенных мадридских кругах возникла оппозиция их энергичной политике (люди вроде герцога Ферия - нового губернатора Милана - видели в плане окружения и уничтожения короля Богемии угрозу миру в Европе), но это только подстегивало их. Обе стороны вооружались для этого конфликта. Король Фридрих надеялся, что английская корона, английская церковь (он поддерживал связь с архиепископом аббатом Кентерберийским) и
