расстегнула ремень его джинсов.
Клим видел, что Нола вполне инициативна и позволил ей действовать. Приспустив с него джинсы так, чтобы её взору открылась вся полнота его возбуждения, Нола с любопытством рассмотрела его, распаляясь от увиденного еще сильнее. Они пустились во взаимные ласки, нежные и порывистые, но в порыве страсти на прелюдии слишком надолго не задержались.
В эту ночь Клим стал первым мужчиной в её жизни. Это было отнюдь не спонтанное решение. С самого первого дня он оберегал и заботился о ней так, будто это не у нее суперсилы, а у него! И только ему она доверяла, только его могла полюбить, только с ним она мыслила себя.
Языку любви Нола училась налету, и оказалась даже более напористой, чем Клим предполагал. Для обоих близость стала чем-то большим. В этом темном полном несовершенства мире они стали друг для друга собственной прекрасной вселенной, в которой существовали лишь они двое. Каждое движение, каждое прикосновение и каждый поцелуй становились величайшим событием в их жизни, а взгляды заменяли миллионы слов. И даже само время для них замирало.
Утром, когда Нола разлепила густые темные ресницы, первое, что она увидела, было лицо Клима, умиротворенное и просветленное нежным чувством к ней. Он проснулся раньше и задумчиво рассматривал её. Такой забавный, одновременно серьезный и безумно счастливый. Солнечные лучи ярко разливались по стенам и мебели, отбрасывая на влюбленную пару блики и солнечные зайчики.
Мягкие губы Нолы растянулись в сладком пожелании доброго утра. Она сонно потянулась, выгнув спинку, и прильнула к Климу.
— О чем ты думаешь? — поинтересовалась Нола.
— О том, какая прекрасная это была ночь.
— И ещё о чем-то, — проницательно догадалась она.
— О мире, в котором ты родилась. Какой он? Я хочу разделить с тобой эти воспоминания.
Нола задумалась чуть растерянно. Села в постели, укрывая их с Климом простыней и с каплей горечи проговорила:
— Чем дольше я нахожусь здесь, тем отчётливее замечаю, что воспоминания о другой вселенной угасают. Всё сложнее мне вспоминать детали. Всё бледнее образы. Мне кажется, это прямое следствие моего перемещения между мирами. Я помню светлые города и счастливых людей. В нашем мире не существовало зла в сердцах и умах, по крайней мере, уже многие века. Это было зрелое, истинно гуманное общество, где каждый думал о том, что максимально может дать миру, дабы укрепить процветание близких и дорогих ему людей. Люди смело мечтали и шли за мечтой. Но мечты эти были не корыстны. Мы были строителями реальности. Мы создавали завтрашний день. И не потому что, у нас не было повседневных сложностей, как здесь на Земле. Нет. Какие-то хлопоты были, рутина тоже была и даже некоторые болезни. Но там мы разделяли главное, глобальное, и частное, незначительное. Все свои трудности или свои личные успехи считались незначительными. Глобальным и важным же считался вклад в историю, в общество, в города, в науку, в познание, в мир в целом. И все это понимали интуитивно, это было естественно и шло из нас самих. Там такими вещами занимались не единицы. А все. Потому что у каждого было не одно, а несколько занятий, несколько работ, профессий. В отдельное время и в отдельный день мы трудились и творили в разных сферах. Оттого общий уровень познаний и ширина кругозора были похожи.
— Ничего себе! — беззвучно прошептал Клим.
— Идеальным мой мир, конечно, не был, но наши стремления делали его лучше, чем он мог бы быть. Мы хорошо находили общий язык друг с другом и ещё лучше понимали себя. Осознанность лежала в основе личности. Субъективизм ценностей и понятий заменяла чистота понимания. Непоколебимая убежденность. Там никто не задавался вопросом о смысле жизни. Он был ясен. Каждый понимал: «Я творю этот мир, моя жизнь это вклад в нескончаемый поток вечности. Я важен. Мой собрат важен. Мы можем сотворить великие дела. Вместе и по отдельности. А если я этого не чувствую, то я должен найти в себе ответ, в чем моя важность, она уже есть или мне предстоит ее создать». Вот как мы мыслили. — Нола устремила умный мечтательный взор в пространство. — Только представь, если бы люди на Земле жили бы так же? Наверное, благодаря такому мировоззрению мы смогли пережить катастрофу своей вселенной... Мы осознавали, что такой образ жизни и образ мысли ценен и полезен. Его носителей во что бы то ни стало нужно спасти. И у нас получилось.
Клим выслушал очень внимательно, с любопытством и размышлением над каждой фразой. Информация о ее мире многому может научить нас, обитателей не самой совершенной Земли, Клим в этом убежден. Ведь он всегда считал Нолу носителем старшего разума, так он это называл. И все же, он заметил, что ожидал другой ответ. Рассказ о родителях, о доме, о друзьях, о простых вещах из жизни самой Нолы.
И он сказал об этом вслух, обращая внимание Нолы на нехватку личных красок в этой картине воспоминаний. Чем ещё больше вогнал космическую сверхженщину в смятение.
— Ни имен, ни описаний, ни эпизодов из твоей жизни… прости, я не критикую, просто это немного странный рассказ, — осторожно сказал Клим.
— Я... не знаю, Клим, всё так размыто, вроде вертится на уме, как сон, который ты пытаешься запомнить, а он тает прямо на твоих глазах! Эта вселенная словно вытесняет информацию о другом мире. Может, это один из неоткрытых законов физики. Может, мембраны субатомного мира, из которых состоит подпространство, просто разворачиваются другим измерением, скрывая ту часть воспоминаний, что относится к иной реальности.
Клим с надеждой взмолился:
— Ну хоть что-нибудь?
— Мои родители, мой дом... Ах, Клим! Детали теряют объем, конкретику, остаётся только теплое чувство, что это была хорошая пора, хорошие люди, которые дали мне многое несмотря
