— Вот этой рукой, — показывает лапу величиной с тарелку, в которой зажат боевой молот с жутким острием, покрытым волосами и мозгами.
— Ты сделал хорошее дело, но займись прямыми обязанностями. К вечеру доложишь о потерях. И людей накорми!
— Да, мой император, — говорит послушно, и я знаю — сделает. Из него выйдет хороший командир, если перестанет лично лезть в драку.
— Пленные есть?
— Наемники. А полулюдей очень мало, — пожимает плечами Николай. — Они не сдавались. Разве раненые.
— Тяжелых — добить. Если кто может выжить, не трогать. Передай всем. Может, пригодятся на обмен или еще для чего.
— Будет исполнено!
Если кто-то думает, что победа дает много радости при поездке по усыпанному телами полю, он давно не нюхал этих замечательных запахов. Кровь, пот, сгоревший порох и дерьмо. Когда человека убивают, он очень часто непроизвольно гадит. Гораздо приятнее не любоваться, а бодро скакать мимо очередного трупа, у которого отсутствует половина верхней части черепа. Война совсем некрасива, и в ней отсутствует романтика. Только грязь.
Уже на виду вставшего квадратом вражеского обоза с десяток кочевников развлекаются, отпуская очередного пленного. Позволяют отбежать на приличное расстояние, и один из группы скачет, догоняя. Беглец в ужасе поднимает руки и валится, когда сабля опускается ему на голову.
— Беги, — говорят очередному.
— Я не наемник, — кричит тот, поднимая вверх нечто вроде мандолины. — Менестрель! Песни пою, не сражаюсь.
— Беги, — произносит всадник, направляя на него угрожающе лук с наложенной стрелой.
— Стоять! — кричу.
Они дружно обернулись, и стрела отправилась в колчан, а на лицах глубокое радушие. Не обязательно знать меня лично, достаточно увидеть три сотни человек за моей спиной, чтоб почувствовать глубокое почтение. И все ж знамя это нынче знакомо всем. И врагам, и друзьям. Оно такое единственное и неповторимое. Синий и Малха тоже обзавелись личными стягами, но обычно вручаю с большой помпой отрядам свыше пятисот. И хотя лозунг «За Пророчицу и веру» неизменен, изображения могут быть самыми разными. У легиона рабов руки, разрывающие цепи, например. А застрельщики осу имеют. Кусачие, подразумевается. Я им в качестве награды за сегодняшнее на флаг еще и девиз «Мы делаем невозможное» подарю. Люди должны гордиться достижениями своих соратников и стремиться прославиться.
— Это наши рабы, — говорит лучник с вызовом, — взятые в бою.
— Ты уже делишь трофеи? — спрашиваю вкрадчиво.
Пожилой всадник вроде случайно толкает коня, и тот натыкается на лошадь товарища, заставляя его обернуться.
— Слегка погорячился, — говорит старший, широко улыбаясь.
Похоже, он сообразил, чем может закончиться, и предлагает выход.
— Этих, — показываю на двух покойников на виду, — тоже в тяжелой схватке убили или они ваша доля?
— Так, — говорит пожилой уже без улыбки, — мы свое взяли.
— Вот и прекрасно. Больше вам ничего не положено. Менестрелю коня! Этих пленных тоже с собой взять.
Кочевники смотрят зло, но возмущаться не рискуют. Стоит им открыть рот, и всех кончат прямо здесь. И никто не возразит, включая соплеменников. Они нарушили приказ и подлежат казни.
— Чтоб лучше помнили, за кого воюете, — говорю, кидая извлеченные из кармана золотые монеты пожилому, а потом молодому.
Он хватает в воздухе, смотрит и кланяется прямо в седле. Конечно, при разделе получили бы больше, но таких пока немного. Золотой, изготовленный на нашем монетном дворе. На одной стороне орел, символизирующий Северную Африку, и «За Пророчицу и веру». На другой надпись «Первый год» под портретом Марии. Если правильно, то уже четвертый с начала Священной войны. Поэтому таких выпустят немного. А в остальном создавать отдельную систему нет смысла. И без того все страшно запутано. По Северной Африке ходят старые румские монеты, новые, которые на самом деле изготовляются зверомордыми по одному образцу. Но есть еще сирийско-египетская система, берущая начало от греческой (драхмы, оболы, халки), и восточная с теми же названиями, но иным видом и массой. Причем это основные, а попадаются еще монеты из Индии, Сина и вовсе неведомых краев. Вес, проба и соотношение серебра с бронзой в наших новых деньгах соответствуют привычным румским.
Фактически я позволил не чувствовать себя обиженными, дав нечто из своего кармана, а не общих трофеев. Это жест им понятный и красивый. Слово соблюдено, но не забираю пленников просто так.
— Что ты делаешь на этой земле, менестрель Ганикс? — спрашиваю, дождавшись, пока он сядет в седло.
Он постарел и уже не кудряв, как некогда. Залысины, морщины. И все ж жизнь не была к нему жестокой. Одежда из дорогих тканей, да и сам достаточно упитан.
— Всегда хотел повидать дальние края, а когда пошел слух о новой вере, не мог удержаться. Прекрасная девушка несет откровение. За ней идут суровые воины, готовые по одному знаку броситься в одиночку на вражеские полчища. Это тянет на замечательную балладу, а то и не одну.
Тут до него дошло, и гладкая речь оборвалась.
— Я пел для вас, господин? — спросил нерешительно, всматриваясь.
Я послал коня вперед медленным шагом. Никто не мчится на бешеной скорости, если нет к тому серьезных причин. Глупо загонять лошадь, да и равнина, несмотря на вроде бы плоское однообразие, способна подсунуть случайный камень или нору, в которую угодит копыто. К тому же и разговаривать так проще.
— На кого шпионишь?
— Я ни от кого не получаю денег за приносимые сведения! — всерьез обиделся или изобразил менестрель. — Ну да, — уже тоном ниже, — когда высокопоставленный человек спрашивает, ему не откажешь.
— И что интересного можешь поведать мне?
Самое забавное, что изложил он в подробностях про высадку в портах Магнус и Divinus[19] красномундирников. Количество, сколько и чего везли с собой. Кто командовал, с кем контактировали и даже кое-что из неизвестного мне прежде, включая ремонт городских стен и размер платы наемникам и Утесу. Конечно, он хотел мне быть полезным. Всегда приятнее возле аристократа ошиваться. Здесь и кормят лучше, и возможности шире.
Если он и не шпионил, то уши ловили каждое слово, произнесенное рядом. Вот и держи его по соседству. Неизвестно, что и кому потом добросердечно поведает. А убивать вроде как не за что. Пока.
— Позволено ли будет спросить, — изображает робость посреди доклада, — не вы ли мне поведали некогда о славном ведьмаке Геральте и «Черной стреле»?
— У тебя профессиональная память, — признаю.
Я еще меньше похож на прежнего, чем он. Вместо молодого парня с легким пушком на щеках, в обносках и занимающегося торговлей, вояка с бородой и, хотя ему не видно, коротко стриженными волосами. Считается, что благородные люди имеют возможность ухаживать за волосами, отпуская длинные. Только вот всякие вши обожают растительность, и Мария неоднократно выступала на тему гигиены и необходимости уменьшать длину волос. Особо продвинутые верующие полностью избавляются не только на голове, но и на всем теле, благо есть очень приличные бритвы и ножи. Есть даже такие женщины, хотя большинство прически блюдет по-прежнему. А вот на остальных частях тела — нет. Очень пикантно смотрится в интимной обстановке.
