босоножки и вешаю их на руку, пытаясь грациозно пробраться по ракушкам и небольшим лужицам к бару, который закрыт на ночь. От ряда пустых пляжных кресел доносится длинный свист. Легким шагом направляюсь туда, изо всех сил изображая непринужденность. Кресла, скорее, напоминают круглые кровати под пологом, и только во втором я замечаю удобно угнездившегося Блейза.
— Привет, красотка, — тихо произносит он.
Робко здороваюсь, все еще сжимая в одной руке босоножки, а другой придерживая подол длинной юбки. На самом деле я не ожидала увидеть его здесь, поэтому удивлена и нервничаю. Он жестом указывает мне укромное местечко. Бросаю обувь на песок и забираюсь к нему, спрашивая, как он добрался до пляжа. Не могу представить его в машине — для такого парня слишком обыденно. Он глубоко затягивается косяком и передает его мне, но я отрицательно качаю головой. Теперь, когда пытаюсь разглядеть в нем реального человека, а не просто полубога из моих снов, мне интересно узнать его настоящее имя. Он просит пообещать не смеяться над ним.
— Эфраим, — говорит он.
— Библейское имя. Тебя еще кто-нибудь так называет?
— Моя мать.
— А как ты стал Блейзом? — спрашиваю.
— А как ты думаешь, мамочка? — говорит он, смеясь, и, прежде чем я успеваю ответить, его губы оказываются на моих, такие мягкие, словно пуховые подушки, что мне хочется их укусить. Его дыхание сочетает в себе табак и траву, и я улавливаю запах одеколона на его коже, это кажется мне трогательным — признак того, что он готовился к встрече со мной. Он укладывает меня на спину и многозначительно смотрит, стягивает мое платье и отбрасывает его в сторону, я лежу голая, за исключением бледно-розовых стрингов, которые он тоже снимает и кидает недалеко от кресла. Я внимательно наблюдаю за ним, не произнося ни слова. Он признается, что уже давно посматривал на меня, и, осыпая мое тело поцелуями, прокладывает путь вниз от сосков и задерживается на моем все еще голом лобковом треугольнике.
— Мамочка, какие у тебя пухлые губки! — замечает он, смеясь.
— Даже не знаю, как на это реагировать. Это комплимент или оскорбление? — спрашиваю.
— Я не пытаюсь тебя обидеть, — говорит он, зарываясь лицом между моих ног. Через несколько минут он поднимается, расстегивает шорты, лезет в карман и достает презерватив со словами: «Никаких маленьких Блейзов».
Он врывается в меня, и через мгновение я уже кончаю, но он все равно двигается, настойчиво и энергично, так что пот скатывается с его длинных косичек на мое лицо и шею. Вынув член, чтобы поставить меня на четвереньки, Блейз замечает, что презерватив слетел. Подсвечивая телефоном, он водит рукой по матрасу, но ничего не находит.
— Остался внутри тебя, — говорит он.
Мои глаза округляются; в панике представляю себя в клинике, где врачи пытаются выудить из меня случайную пропажу. Стараюсь изображать спокойствие, как будто со мной такое случается регулярно, и прошу: «Подожди секунду». Палец сразу нащупывает резинку, и я вытягиваю ее наружу, длинную и скользкую. Блейз роется в куче одежды, пока не находит шорты. Из карманов со звоном вылетают монеты и ключи, но вскоре он добывает новый презерватив — единственный, других у него нет.
Он входит в меня сзади, и я упираюсь руками в спинку кресла, пока стремительные толчки продолжаются. До нас доносятся отголоски разговора: это небольшая компания, и она приближается: речь звучит все громче. Он останавливается и просит не шуметь. Мы замираем и молчим, прислушиваясь, как голоса то нарастают, то затихают. Океанские волны мягко разбиваются о песок в нескольких футах от нас. Зажмурившись, я молюсь, чтобы нас не заметили в темноте, — к счастью, нас закрывает полог. В конце концов они удаляются. Блейз осторожно переворачивает меня, чтобы продолжить сверху, и я слышу проклятия.
— Что? — спрашиваю.
Он стыдливо показывает на свой пенис, темный, набухший — и снова без латексного чехла. Я молча запускаю пальцы в вагину, снова добываю презерватив и возвращаю Блейзу (про себя отмечаю, что визита к гинекологу и нового анализа на ЗППП не избежать, как бы меня это ни пугало). Наши тела лоснятся от пота, и, когда он впивается своими бедрами в мои и издает удивительно высокий звук, похожий на вой койота, я испытываю облегчение, так как совсем вымоталась. Он обрушивается на меня сверху, тяжело дыша, а затем перекатывается на бок. Интересно, сколько ему лет? Спешу утолить любопытство. На вид лет тридцать пять, но, оказывается, всего тридцать один.
— Ух ты. Да ты совсем малыш, — говорю. — Значит, тебе нравятся женщины постарше?
— Мне нравятся красивые женщины.
— И как часто ты спишь с постоялицами отеля? — интересуюсь.
— Никогда. Ты у меня первая, — неубедительно отвечает он.
Бросаю на него скептический взгляд, и Блейз продолжает:
— Иногда три женщины в месяц, а потом никого несколько месяцев подряд.
Тогда я задаю невероятно наивный вопрос, пытаясь узнать, все ли эти женщины были незамужними.
Он смеется.
— Значит, замужние тоже? — спрашиваю, не скрывая, что шокирована. — Думаю, им не удержаться: ты просто источаешь секс.
— Ты тоже.
Он одевается, пытаясь в темноте собрать свою коллекцию денег, ключей, спичек и косяков, вывалившихся из карманов. Я натягиваю юбку и топ, засовываю в сумочку стринги, которые он достает из-под матраса, где, как я только сейчас вспомнила, лежит презерватив. Он спрашивает, увидимся ли мы снова, ведь у меня будут еще две ночи, но я сомневаюсь. Тайное свидание прошло не зря: я получила удовольствие, воплотила все фантазии, но понимаю, что невыносимо устала, и с вожделением думаю о прохладных белых простынях в моем номере. Еще больше удивляет внезапное осознание: я тоскую по № 6, по комфортной близости с тем, кто внимательно и чутко относится к желаниям моего тела и зачастую заботится только о том, чтобы мне было хорошо. Отделываюсь неуверенным «может быть» и объясняю: вряд ли смогу убегать от детей две ночи подряд. Наклоняюсь для поцелуя и ухожу в теплую звездную ночь.
Глава 45. Еще одно признание
В коттедже полная тишина. Я проскальзываю внутрь и на цыпочках крадусь в свою спальню. Удивительно: всего-навсего половина двенадцатого. Все заняло чуть больше часа. Бросив сумку и босоножки на пол, направляюсь в ванную, чтобы привести себя в порядок. Смеюсь, когда ловлю свое отражение в зеркале: волосы сбились и спутались, кожа блестит и облеплена песком. Если бы дети или Майкл меня засекли, долго ломали бы голову, в какую такую передрягу я попала — наверное, прошла мистический обряд очищения, избавляясь от психологической травмы.
В сумочке, оставленной в спальне, звонит телефон, и
