кроме коммунистов и великого, хотя и загадочного, первого в мире пролетарского государства, не может положить конец социальной несправедливости в стране и отсечь голову носителям «нового мирового порядка».
Курс французской литературы в Кембридже Кэрнкроссу читал Энтони Блант, тот самый Блант, который был одним из деятельных агентов «пятерки», служил в английской контрразведке и других важных отсеках истеблишмента и в конце концов стал куратором королевской галереи и интеллектуальным фаворитом при дворе Ее Величества.
«Характеризуя свою работу с 1937 года до начала войны, скажу, что я почти ничего не делал, — докладывал Блант в агентурном донесении в Москву в 1943 году. — Я только начал работать и старался решить трудную задачу: создать впечатление, что я не разделяю левые взгляды, стараясь, с другой стороны, поддерживать тесный контакт с левонастроенными студентами, среди которых могли быть таланты, представляющие для нас интерес. Как вы знаете, я завербовал следующих товарищей: М. С. и Л. Л. Меня также просили установить контакт с К. (Кэрнкросс), и я это сделал для Б. (Берджесс)».
Вот тебе и «ничего не делал»! Дай бог каждому разведчику такое «ничего»!
В «пятерке» все считали себя не «советскими агентами», а коммунистами и коминтерновцами, к конспирации относились не особенно прилежно (не шпионы же!) и откровенно обменивались информацией о том, кто и что делал для советской разведки, выглядевшей как отдел Коминтерна.
Блант передал Кэрнкросса на связь другому «пятерочнику», Гаю Берджессу, затем в его разработку включился советский нелегал Арнольд Дейч, кадровый сотрудник разведки, который его и завербовал, присвоив импозантную кличку Мольер.
Кстати, на счету у тихого, интеллигентного чешского еврея доктора Дейча, погибшего в 1942 году от рук эсэсовцев, столько ценнейших вербовок (в одной Англии штук двадцать), что до него не дотянуться всем генералам советской разведки, вместе взятым.
А что мы знаем о нем? Лишь мемориальная доска на доме в Вене, где он жил, на ней написано о его вкладе в сопротивление нацизму и освобождение Австрии.
В вербовке Кэрнкросса немалую роль сыграл и коммунист Клугман — в те годы все компартии считали своим пролетарским долгом работать на советскую разведку.
Следуя правилам конспирации, в 1936 году, уже оканчивая Кембридж, Кэрнкросс порвал с коммунистической партией, стал усиленно демонстрировать свои патриотические взгляды и с блеском сдал вступительные экзамены в Форин офис, набрав больше всего очков из всех претендентов. Таким образом советская разведка получила еще одного агента в английском внешнеполитическом ведомстве.
Правда, Кэрнкроссу не удалось укрепиться на одном месте, до 1938 года он менял должности в американском, западном и центральном отделах МИДа.
По характеру, в отличие от других агентов «пятерки», он не был душой общества и с трудом устанавливал контакты. Наверное, прав сэр Джон Колвилл, личный секретарь Черчилля, считавший его «очень умным, хотя иногда и невнятным занудой».
Впрочем, «зануда» прекрасно вытаскивал из сейфов и передавал советским кураторам секретнейшие документы, он даже приносил их слишком много, что создавало неудобства в транспортировке.
В 1938 году по инициативе Центра Кэрнкросс перешел в «непокрытое» советской разведкой казначейство, где секретов не меньше, чем в Форин офисе.
С 1938 до конца 1940 года «великолепная пятерка», включая Кэрнкросса, бездействовала: остались без связи, ибо их кураторы — сотрудники НКВД — были отозваны в Москву, где многих расстреляли.
В 1940 году Кэрнкросс стал личным секретарем члена правительства лорда Хэнки, который получал все секретнейшие документы кабинета и ведущих министерств. Кэрнкросс, как говорят, «приволакивал тонны»!
Хэнки также курировал научный совещательный комитет, состоявший из видных английских ученых и координировавший военные проекты в науке, оттуда шла ценная научно-техническая информация.
Любопытно, что, когда в июне 1941 года военный кабинет Черчилля ограничил поток дипломатических телеграмм в офис Хэнки, последний и Кэрнкросс лично пожаловались в Форин офис, и ограничение было снято.
Что говорить: информация прямо из военного кабинета с использованием уже перехватываемых тогда англичанами немецких шифротелеграмм ясно указывала на подготовку гитлеровской агрессии против СССР.
Понятно, что «отец народов» не верил предупреждениям злейшего врага советской власти Черчилля, однако ослепленный разум не внял и сообщениям его собственных агентов. На подобных сообщениях частенько Сталин накладывал резолюцию: «Английская провокация. Проверьте!»
Таинственная высадка Гесса в Англии с явным намерением заключить сепаратный мир (англичане до сих пор не раскрыли все документы, связанные с этим делом) подогревала его подозрительность.
С лордом Хэнки Кэрнкросс работал до отставки министра в марте 1942 года, отдачей от него в советской разведке были довольны.
Отметим, что во время войны, в результате оккупации немцами многих стран, разгрома резидентур и усиленного поиска с помощью локаторов законспирированных радиоточек, проблема связи с агентурой вышла на первое место, и тут Лондон с мощной агентурой и надежной посольской связью стал главным поставщиком информации, в том числе и о планируемой работе над атомной бомбой.
Фортуна благоприятствовала Кэрнкроссу, и ему удалось поступить в самое сердце государственной машины — шифровальную службу Великобритании, расположенную в Блетчли-парк и известную своими деяниями по «раскалыванию» чужих шифров. Хотя Кэрнкросс работал там только год и анализировал перехваченные шифровки люфтваффе, его пребывание совпало с наступлением Красной Армии. Сам он считал то время своим звездным часом. Документы он привозил из Блетчли-парк в Лондон в выходные дни на подержанном автомобиле, купленном на деньги резидентуры.
Накануне битвы у Курской дуги Кэрнкросс передал дислокацию семнадцати немецких аэродромов, которые и были внезапно разбомблены нашей авиацией. 500 вражеских самолетов сгорели на земле, невозможно подсчитать, но, наверное, многие красноармейцы обязаны жизнью смелому шотландцу.
Характер у него был трудный, нигде он подолгу не задерживался. Правда, «уходили» его как-то исключительно благоприятно, как будто в кадрах сидели советские разведчики: после шифровальной службы он поступил на работу в английскую разведку — Сикрет интеллидженс сервис, где и трудился до конца войны.
Его шеф Дэвид Футман находил своего подчиненного «странным и сварливым», и, видимо, в этом есть доля истины: в разведке он долго не продержался и вернулся в казначейство, где работал в отделах, связанных с министерством обороны. Был посвящен во все тайны создания и финансирования НАТО — казначейство питает все артерии страны, и потому советская разведка не жалела об уходе Кэрнкросса из СИС, тем более что там эффективно работал Ким Филби.
Зануда с тяжелым характером карьеры большой не сделал, зато исправно, раз в месяц, снабжал резидентуру секретными документами.
Когда Сталину в 1945 году доложили о вкладе Кэрнкросса в общее дело, особенно во время войны, вождь повелел выдавать ему пожизненно ежегодное содержание в размере тысячи фунтов — по нынешним временам это около 30–40 тысяч долларов,
