Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 128
с Корниловым не согласился — возражал против разделения флота, уступавшего противнику в численности, и считал такую тактику вредной: «Убежим мы от сильного неприятеля, дух команды упадёт»283.
Надо заметить, пресса как раз в те времена начала претендовать на роль «четвёртой власти», особенно в Британии. Инициированная лордом Пальмерстоном русофобская кампания набрала такие обороты, что остановить её было уже невозможно — она могла идти только по нарастающей. Автор книги «Ответственность Англии в Восточном вопросе», напечатанной после войны и переведённой в России в начале XX века, честно признаёт: «В течение двух лет чувство вражды к России и доброжелательность к Турции вскипали... Появилась целая литература, построенная на идее движения России на Восток... Когда разгорелась распря с Россией в 1853 г., возбуждение англичан было доведено до крайних пределов... Общественное мнение указывало пальцем на каждого члена правительства, которого оно подозревало в малейшем намерении предотвратить переговорами европейскую войну»284.
Не добившись ничего под Одессой, противник решил активизировать действия на Балтике. Перед войной морские вооружённые силы России состояли из двух флотов — Балтийского и Черноморского — и четырёх флотилий: Дунайской, Архангельской, Каспийской и Камчатской. Балтийский флот, по мнению многих моряков, существенно уступал тогда Черноморскому в выучке, зато превосходил его в материальной части — имел 27 линейных кораблей, семь паровых фрегатов и 27 колёсных пароходов (винтовых не было).
Когда началась война, морской министр великий князь Константин Николаевич подал императору записку о состоянии Балтийского флота, в которой сообщалось: «Из всего числа линейных кораблей Балтийского флота нет ни одного благонадёжного для продолжительного плавания в отдалённых морях. Совершить переход из Балтийского моря в Средиземное могут 11 кораблей. Остальные в состоянии плавать не далее Немецкого моря, вблизи своих портов. Собственно боевая сила Балтийского флота состоит из 11 парусных линейных кораблей, которые могут составить эскадру и идти против равного в числе неприятеля за пределы Балтийского моря. 25 кораблей, считая в том числе и упомянутые 11, могут вступить в бой с неприятелем в наших водах, но идти на войну далее не в состоянии»285. Зачем же нужны военные корабли, если они не могут идти на войну? — Для парадов, демонстрации выучки на рейде.
Только энергия Лазарева и его учеников могла держать Черноморский флот в таком состоянии, что англичане почувствовали запах «морской нации», в то время как балтийские корабли попросту сгнили. Теперь император знал правду.
Четырнадцатого апреля британский флот под командованием адмирала Чарлза Непира появился в Балтийском море. Британское адмиралтейство торопило его начать действия рядом с Петербургом, взять Кронштадт и Свеаборг. Эскадру в 17 вымпелов провожала в поход сама королева Виктория — она даже проснулась на рассвете, чтобы увидеть «прекрасное и волнующее зрелище». В те дни королева родила сына, но, по мнению близких, она больше интересовалась войной, чем ребёнком. «...Я жалею о том, что не родилась мужчиной и не могу лично принять участие в этой войне»286, — писала Виктория.
Финский залив в апреле 1854 года медленно очищался ото льда; но адмиралу Непиру мешал действовать не лёд, а здравый смысл: путь к Петербургу лежал мимо Свеаборга и Кронштадта, которые при ближайшем рассмотрении оказались не такими «игрушечными», как виделось из Лондона. Без потерь пройти мимо них не получится. Поэтому адмирал пока отправился крейсировать в Ботнический залив, ожидая, не выйдет ли русский флот в открытое море, чтобы сразиться. На заседании парламента даже обсуждали вопрос, как обезопасить английские купеческие суда в Ботническом заливе от «страшной» русской флотилии железных шлюпок. В результате решили выслать на помощь Непиру ещё кораблей.
В июне на соединение с англичанами пришла французская эскадра под командованием вице-адмирала Александра Парсеваля-Дешена, теперь флот союзников составлял 50 вымпелов. Заметим, что до подхода французской эскадры активных действий англичане не начинали, они предпочитали по возможности воевать чужими руками.
Пока в Лондоне и Париже ждали сообщений о взятии Одессы, Севастополя, Николаева, Кронштадта и Ревеля, английские и французские корабли охотились за торговыми судами, рыбацкими лодками и — главное — препятствовали доставке боеприпасов в Чёрное море; теперь это приходилось делать по суше, что значительно замедляло и удорожало доставку.
И всё же англо-французский флот вписал страницу своей славы в историю войны на Балтике. 26 июля они высадили шеститысячный десант на Аландских островах у недостроенного Бомарзундского укрепления с гарнизоном в 118 человек. По мнению Энгельса, взятие крепости «свидетельствует об известной смелости» английских армии и флота. Правда, никакого стратегического значения нападение на Бомарзунд не имело.
Капитуляция превращённой в развалины крепости произвела на российское общество тягостное впечатление. Но содержание письма Непира в Британское адмиралтейство, в котором совсем не слышно оптимизма: «Если мы не нападём на Аландские острова, то я не вижу, что же другое мы можем сделать», — стало известно в Петербурге лишь после войны! За нерешительность действий и отказ атаковать Кронштадт адмирал в сентябре был снят с должности и отправлен в отставку.
Впрочем, не все в России были настроены пессимистично. «Из нашего монастыря (Троице-Сергиевой пустыни. — Н. П.) в ясную погоду был очень хорошо виден английский флот, особливо та часть его, которая стояла на северном фарватере... Наши паровые канонерские лодки отлично хороши, не нравятся очень англичанам, а нам напоминают рождение флота русского при Петре I-м и обещают возрождение его в наше время...» — это из писем архимандрита Игнатия (Брянчанинова).
А ещё англичанам не понравились гальванические мины конструкции академика Б. С. Якоби, которые, более трёхсот штук, с началом войны расположили на Большом рейде Кронштадта и у Лисьего Носа. В 1855 году на них подорвались четыре английских пароходо-фрегата. Использовались также мины известного коммерсанта Нобеля, которые он продавал русскому правительству с большой выгодой для себя — по 100 рублей за штуку, хотя они значительно уступали минам Якоби — и порох подмокал, и сами они порой взрывались в руках у минёров.
Боевые действия развернулись и на Белом море. К защите Архангельска приготовились заблаговременно: построили 20 канонерских лодок и поставили на них 24-фунтовые пушки, сняли все навигационные знаки, потушили маяки, вооружили Новодвинскую крепость, вывезли в безопасное место сокровища Соловецкого монастыря. Губернатор и главный командир Архангельского порта вице-адмирал Р. П. Бойль был опытным моряком и понимал, что имевшихся в его распоряжении кораблей (не более десятка) с двадцатью двумя пушками на борту ничтожно мало. Поэтому он приказал соорудить береговые батареи и раздать поморам — охотникам и метким стрелкам — три тысячи ружей, командирами отрядов самообороны назначил унтер-офицеров и отслуживших солдат.
Неприятель почувствовал результат этих
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 128
