наших гостей к столу! Время уже позднее, пора бы поужинать, — вмешивается тётя Оля.
— Ярослава, все в порядке? — Андрей берет меня за запястье, едва ощутимо поглаживая его большим пальцем. — Тебя что-то тревожит? Ты же знаешь, что можешь мне обо всем рассказать.
— Что ты, совсем нет. Просто я так соскучилась по тебе… Мне на какое-то мгновение показалось, что мы больше никогда не встретимся… — пришибленно говорю я, а брат сразу же берет в свои нежные ладони мое лицо, стирая слезы.
— Я не дам тебя в обиду. Никогда.
***
Первые полчаса между всеми нами было безмолвное напряжение. Но как только домашнее креплёное вино было приговорено почти на две бутылки, это, безусловно, позволило всем расслабиться. Я не смогла выпить больше пары глотков, задумываясь о возвращении в Москву.
Андрей беспрерывно обменивается любезностями с тётей Олей, пожимая ладонь Игнату. Артем сидит рядом со мной, часто улыбаясь мне и поглаживая спину, совсем заметно для глаз гостей.
Он хороший, очень хороший… Но я чувствую себя никчемной, грязной и испорченной. И этот взгляд, наполненный сочувствия, добивает меня окончательно. Не могу я реагировать на его внимание столь спокойно, как хотелось бы, поэтому моя спина прямая, как доска.
Как только тётя Оля и мужчины начали хмелеть, поднялась тема о последних новостях и о Господине Гордееве, из-за чего я жутко напряглась. Не дожидаясь окончания вечера, я покидаю собравшихся по моему несчастью людей, не желая слушать ни слова о Максиме.
Мне хотелось вычеркнуть его из моей жизни, забыть, стереть ко всем чертям из памяти те роковые дни, в которых преимущественно были насилие и пытки. Господин Гордеев утверждал, что для него подобные отношения в новинку и он не получает от подобного удовольствие. Но я видела, как горели его глаза, а мой крик приносил мужчине наслаждение и нездоровое возбуждение.
И сейчас я не могу справиться, что-то такое вязкое и едкое не дает покое… Ночью мне снятся его голубые глаза, жестокие руки, которые сжимают мою шею до хруста, и эти зубы, причиняющие боль, пока я задыхалась в слезах и неистовом страхе.
Каждый раз все было настолько реалистично, что я просыпаюсь в холодном поту почти с криком, а затем падаю на подушки, взрываясь слезами.
— Тебе плохо? — в комнату прошел Артем, и я даже не удивилась, что он пошел за мной. Морозов был единственным, кто заметил мое волнение, все еще трезво размышляя и подмечая мелочи.
— Плохо? Что ты, я в порядке, — покачала я головой, сев на кровать, поправляя невидимые складки на сарафане.
— Ты все еще не можешь осознать, что в безопасности? — он не смотрит на меня, обходит комнату, внимательно разглядывая старенький интерьер.
— Я знаю, что в безопасности. Однако, ни от Господина Гордеева, ни от воспоминаний не убежишь… — ослаблено прошептала я, рассматривая то, как Артем медленно приблизился ко мне, присев у моих ног, крепко обхватив руками коленки.
— Мне жаль, что с тобой все это произошло, — парень прожигает меня своим взглядом.
Мне тоже жаль себя.
Трахаться для того, чтобы выжить, не самый привлекательный способ, чтобы извести себя. Но, я точно знаю, что окажись с ним вновь рядом, я послушно встану на колени, предпочитая статус домашней кошечки, чем строптивой и гордой девушки. У меня нет сил больше ни на что.
Выходит, у него все-таки вышло меня приручить?
— Ярослава, — окликает меня Артем, пока я задумчиво корила себя за то, что не смогла противостоять боли и унижению. Как же мерзко быть его подстилкой и греть постель, корчась не всегда от приятных ощущений. — Я никогда не презирал тебя. Слышишь? Я никогда этого не делал и никогда не стану, — он касается моей заплетенной косы, очаровательно улыбаясь. — Ты поступила правильно. Да, пожертвовала не малым, но Ярослава… Ты вырвалась из этого адского круга. Теперь все кончено.
Я наклоняюсь вперед и обмякаю в его нежных руках, позволяя трогать мои подрагивающие плечи.
— Каждый раз, как он прикасался ко мне… Каждый раз, как принуждал меня… Каждый чертов раз я понимала, что я предаю саму себя… — я снова плачу и не могу понять, почему стала настолько сентиментальной и слабой. — Ты можешь не оправдывать меня, ведь я действительно была с ним по доброй воле, чтобы он не… — мой голос стал настолько жалостливым и слабым, что рвущийся наружу всхлип все-таки вырывается, и он оказывается похож на скулеж.
Никакой романтики!
— Хватит, Ярослава. Я тебя совсем не узнаю! — сердито цедит он сквозь зубы. — Если мне необходимо тебя встряхнуть, я встряхну, Соколовская, да так, что мама не покажется, — он поставил руки на кровать, буквально нависнув надо мной, и я удивленно подняла голову. — Ты сейчас здесь, с нами. Рядом с тобой любящие тебя люди, которые позаботится о тебе. Всем плевать на него, и на то, что было, что ты делала. Мы рядом с тобой и поможем тебе прийти в себя, — чеканит он, пытаясь донести до меня… Что?
Неужели, он остался все тем же парнем, который хочет теплых и чувственных отношений со мной? Почему ему не противно? Почему он так яро перечит мне?
Почему так искусно смотрит на мои губы?
Я не могу ответить ему на чувства, но могу разрешить лечь рядом со мной и обнимать, пока мои плечи подрагивают, а щеки все еще увлажняются горячими слезами.
Часть 16.2
Утро выдалось очень волнительным. Я отправляюсь домой с братом и Артемом.
Сегодня необходимо попрощаться с тётей Олей и Игнатом.
На самом деле мне уже не так сильно хотелось уезжать. В деревне стоит глухая тишина, ночью не светят фонари, а под окном не сигналят машины. Днем сияет яркое солнце и гуляет свежий ветерок, в это время можно расслабиться и просто покачаться среди сада в гамаке.
А еще здесь есть около десятка котов, которые придут за лаской и нежностью именно ко мне, долго и протяжно мурча… Такого в Москве точно никогда не будет.
Возможно, после всего случившегося, я начала ценить то, чего раньше не замечала. Но еще я не хотела уезжать из-за странного подавляющего предчувствия, которое беспрерывно кололо в груди.
Это было глупо, бояться того, кто в сотнях километров от тебя, но он снился мне так естественно, ярко. Поэтому каждое утро я купалась с сумасшедшим остервенением, натирая кожу жесткой мочалкой до покраснения, ощущая его прикосновения.
За завтраком у меня даже кусок вкусного мясо в горло не лез, и не обращая внимания на просьбы Артема, протесты тёти Оли
