затерянного в пыльной впадине между возвышенностями, увидел вблизи поножовщину среди моджахедов, его так не потрясли те убийства. Они убивали в состоянии аффекта, доведённые до отчаяния долгими боями, потерей близких, недоеданием и озлоблённостью на всех: русских, кабульских, своих полевых командиров и друг на друга.
Но здесь…
Он припомнил погибшего. Когда он его вёл по дороге времени к замку, ему показалось, что с ним идёт хрупкая женщина, настолько тонким и подвижным было его тело. Это оказался юноша. Он дрался со всеми у лестницы и выжил. И лишь неудачно оступился… Лица его Иван не видел, и никогда уже не увидит. Рассекающий удар меча Ласеля недаром пришёлся в маску, чтобы обезобразить лик и не дать возможности опознать противнику, кто перед ним и не сделать каких-либо выводов о составе и намерениях бунтовщиков, вознамерившихся выступить против Пекты Великого.
Через некоторое время, вспоминая событие, Иван вдруг со страхом представил себе, что на месте убитого мог бы быть он сам: со свёрнутой шеей на дороге времени не укроешься. Неужели Напель так же хладнокровно распорядилась бы покончить и с ним?
Нет! — откинул он такую возможность, и тут же решил: — Могла бы!
Потрясённый своим заключением, он, наверное, впервые серьёзно подумал об истинных целях Напель. Что если они у неё, на самом деле, не те, о которых она ему говорила? И ради которых он согласился помогать ей? Уж очень всё идёт не так. Какое-то слепое повиновение людей, окружающих её. И хладнокровие при виде гибели своих соратников…
Он же ждал добра!..
Ему стало страшновато и за себя и за неё. Что же она задумала, коль добивается цели, идя по трупам, с уверенностью, что так и должно быть?
Или чем их больше, тем лучше? Но кому?..
Кованые сапоги Маклака бухали уже над самой головой. Остановка стоила не менее десятка витков лестницы, и сейчас погоня практически наступала на плечи людям Напель.
— А-а! Канальи! Будет вам! — басовито и торжественно взвыл Маклак, наткнувшись на убитого, положенного так, чтобы обойти его было как можно труднее.
Погоня потеряла темп и снова отстала.
Иван же шёл как в бреду. Ему казалось, идёт он к своей гибели… Нет, не к гибели, конечно. Он не верил в свою смерть. Но к чему-то такому ужасному и неприятному, что будет равносильно гибели.
— Дошли! — донеслось снизу радостным голосом Кароса (Иван постепенно пропустил несколько человек вперёд). — Конец лестницы! Здесь вход к Творящему!
Творящий Время
В смутном свете Иван разглядел тёмные следы некогда начертанной символики Пекты Великого.
Люди Напель, а осталась их едва ли половина от пробитых Иваном сквозь время в замок, столпились плотной кучкой. Казалась она строгой и тёмной: капюшоны опущены до глаз, маски на лицах, плащи. Поэтому неясно было, радуются они окончанию долгого и опасного пути, предпринятому для достижения входа к Творящему, или, подобно Ивану, испытывают волнение и борются с противоречивыми желаниями: скорее открыть дверь, войти и увидеть то, ради чего жертвовали собой или остановиться, помедлить и не открывать, а оставить всё, как было прежде.
Ещё несколько минут, — лихорадочно размышлял Иван, — и великое творение человечества погибнет, рассеется в веках и тысячелетиях, не оставив о себе ни знака, ни намёка для будущей человеческой цивилизации.
Жаль!..
Где-то Иван прочитал: чтобы удивиться — достаточно нескольких мгновений, но чтобы кого-то удивить — порой не хватает жизни. Войти и удивиться — так просто! Но создать Творящего Время достойно удивления… О-о! Кто знает, сколько человеческих трагедий и просветлений, сколько судеб и идей, слов и споров стоит за ним?
За дверью находилось как раз такое — удивительное создание гениев и мыслителей многих народов и поколений.
И это удивительное создание надо уничтожить. Иначе оно, как Молох, будет, даже не ведая о том, калечить всё новые и новые жизни, пойманные в силки времени и бьющиеся о Прибой, будто мухи о стекло, поскольку впереди у них нет ни будущего, ни прогресса.
Да, надо уничтожить, но жаль!..
Голос Напель был ровен и чёток до жёсткости:
— Данес, и ты, Самол, — назвала она имена своих спутников, телохранителей и бойцов, которых Иван не знал, — останетесь здесь! А ему скажите, чтобы постоял у входа и подождал. Я его позову. И… не церемоньтесь с ним. Так?
— Так, госпожа!
— Входим! И поможет нам Великий Девис!
Дверь легко, от одного толчка Напель, подалась внутрь. Иван краем уха слышал — вот-вот по лестнице ссыплется погоня во главе с разъярённым Маклаком, краем сознания обдумывал слова приказа Напель остающимся у двери и находил их в чём-то неправильными, но весь уже был там, где притаился неведомый Творящий Время. Он вытягивал шею, но углы капюшонов и низкая притолока двери заслоняли перспективу.
Что собирался он там увидеть? Он и сам не знал.
Какое-то гигантское кибернетическое существо, стоглазое, стоустое и сторукое…
Холодно отсвечивающие неземным светом крутобокие кубы аппаратуры, начинённые неведомыми для его века блоками, приборами, элементной базой…
Монументальное сооружение, сияющее разноцветными сигнальными огнями, и снующие вокруг него роботы-обслуга…
Какие-то фантастические видения животных и эфирных, сотканных из ничего, созданий…
Может быть, может быть…
Казалось бы, после всех этих мысленных построений и видений ничто его не должно было поразить.
Но он ступил под своды огромного подземного грота и — поразился.
Потому что ничего не видел.
Первое впечатление: вот громадная выработка в базальтовом слое, пустое до гулкости. Высокий сферический свод освещался с боков и давал несильный отражённый свет, создавая иллюзию светлого неба на раннем рассвете, оттого очертания каких-то хаотически разбросанных на полу предметов, в виде строительного мусора, приобретали акварельную размытость и неясность.
Его спутники, по-видимому, первому впечатлению не придавали особого значения. Они стояли и чего-то ожидали. Впереди всех миниатюрная фигурка Напель, в полушаге за ней — Карос. Все они занимали столь незначительное пространство, что предметы, принятые Иваном за строительный мусор, выглядели холмами.
Иван ждал со всеми.
Так в молчании и ожидании прошло несколько тягостных секунд. И вдруг Иван ощутил перемену, ему стало мниться, хотя вокруг ничего ещё не происходило, совершенно новое состояние пространства: весь зал был чем-то заполнен, и нет в нём ни кубического сантиметра свободного места. Даже там, где он оставался с другими людьми Напель, ощущалась такая же заполненность. Она пронизала мозг, тело и конечности, словно включила их в свою структуру.
Впрочем, такое ощущение могло быть связано с разгорающимся в центре зала сиянием. Оно исходило от чашевидного образования, установленного на небольшом возвышении. До появления света
