Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
Да, из всех охранников он определённо был не самым худшим. Оправдало ли это его? Прощение всегда приходило вслед за покаянием, но в земной жизни приходилось сталкиваться и с другими последствиями зла. Она не знала, с чем столкнётся Оскар.
Он потянулся за очередной сигаретой, зажёг её, его пальцы дрожали.
– Неважно, – сказал он, глубоко затягиваясь. – Наверное, я заслужил всё, что получу. – Он взглянул на Лотту теперь почти безразлично, отчаянная боль уже сменилась усталым смирением. – Лагерь скоро эвакуируют, через неделю или две. Останутся только больные. Остальных отправят в Мекленбург.
Лотта молчала, обдумывала его слова. Значит, война в самом деле почти закончилась.
– Мекленбург. – Она не знала, где это.
– Подальше от Берлина. Около ста километров отсюда на северо-восток.
– Но никто из нас не сможет пройти пешком такой путь. Мы слишком слабые.
Он пожал плечами.
– Либо это, либо узнаете, что могут вытворять некоторые из солдат. Слышала, что творилось в Восточной Пруссии? Этим женщинам никогда не прийти в себя. – Он встряхнул головой, его губы скривились. От Лотты не укрылась мрачная ирония того, что этот человек говорил с ней о солдатах, насилующих женщин, но сейчас ей было не до иронии. Она колебалась, зная, что стоит на краю пропасти и внизу зияет бездна. Она не могла предугадать, как Оскар отреагирует на самые безобидные слова, не говоря уже о чём-то по-настоящему важном. Но всё же Биргит была права. Лотта должна была рискнуть ради спасения её ребёнка.
– И что вы будете делать? – спросила она. Оскар вновь пожал плечами.
– Уходить. Уходить на восток. Лучше сдаться американцам, чем советским войскам, это уж я точно знаю.
Значит, он будет спасать себя. Лотту это, конечно, не удивило, но всё же она ощутила странное разочарование, обиду, которая казалась до нелепого личной.
– Я беременна, – сказала она, и от осознания степени риска у неё закружилась голова. Оскар сузил глаза, зажал сигарету в пальцах.
– Врёшь.
Вместо ответа Лотта поднялась, натянула платье на уже заметный бугор живота. Тем, что он до сих пор ничего не заметил, она была обязана его абсолютному, циничному безразличию к ней и больше ничему. Зачем она вообще ему рассказала? Лишь чтобы выяснить, есть ли у неё шанс?
Он долго молчал, его лицо ничего не выражало. Лотта присела на краешек стула, от волнения едва не теряя сознание.
– Ну и чего ты от меня хочешь? – спросил он наконец равнодушно и устало.
– Помогите мне, – искренне ответила Лотта, – ради вашего ребёнка.
Он ещё какое-то время молчал, глядя на зажатую в пальцах сигарету, потом пробормотал:
– Говоришь, ты раньше была монахиней? Где?
– В Зальцбурге, в Австрии. В аббатстве Ноннберг.
– А твоя семья?
– Отец был часовщиком. У него был свой магазин на Гетрайдегассе. – Не то чтобы он очень хотел выяснить подробности, но, произнося эти слова вслух, она ощутила такую тоску по дому и семье, по простоте жизни, которую вела и которая ушла безвозвратно, что ей захотелось говорить об этом ещё. Даже если все члены её семьи пережили войну, ничего уже не будет таким, как прежде.
– Мой отец был подёнщиком из Бреслау, – буркнул Оскар и криво ухмыльнулся. – Если бы мы встретились до войны, ты была бы слишком хороша для меня.
Лотта не знала, что на это ответить. Она не могла себе представить их встречу в каких-то других обстоятельствах, кроме этих. Каким он был до войны, до того, как все эти зверства его сломали? Сам этот вопрос вызывал у неё острую боль. Если бы не война, он, наверное, был бы порядочным человеком, клерком в какой-нибудь скромной конторе. Женился бы на местной девушке, завёл бы детей, ходил бы с ними в кино и на прогулки. Она представила себе всё это – простую жизнь, которую ему прожить не суждено.
– Я сделаю всё что смогу, – сказал он наконец, но она понимала, что этого ответа недостаточно.
– Ещё у меня есть сестра, – сказала она. – Та, которой вы тогда помогли. Мы должны оставаться вместе. Мы не можем потерять друг друга сейчас…
Его лицо вновь стало раздражённым, он глубоко втянул сигаретный дым.
– Я же сказал, сделаю всё, что смогу.
Лотта узнала, что это означало, неделю спустя, когда рано утром всем заключённым велели выстроиться в единую колонну и идти к воротам лагеря.
– Они хотят, чтобы мы покинули лагерь, – прошептала Магда, её глаза блестели от волнения и ужаса. В последнюю неделю всеобщее ожидание стало почти невыносимым. Неужели они погибнут сейчас, когда свобода так близка? Надзиратели нервничали сильнее, чем когда бы то ни было, и наказывали за малейший проступок. Только вчера женщину застрелили за то, что она споткнулась по пути на перекличку. – Советские войска, видимо, близко. – Она кивнула в сторону охранников. – Как думаешь, они нас отпустят?
– С чего бы им нас отпускать? – язвительно поинтересовалась женщина позади них.
– Ну а с чего бы им нас собирать и вот так выстраивать? – парировала Магда, отчаянно цепляясь за малейшую надежду. – Мы уже совсем близко, так близко!
И вместе с тем очень далеко. Лотта знала, что их отправляют в Мекленбург, и знала, что большинство женщин в этой колонне не переживут долгий путь без еды, воды и крова. Они покидали лагерь, но это не была свобода. Обведя взглядом покорное лицо сестры, она поняла, что Биргит того же мнения.
Выкрикнули номер Лотты и вместе с ним несколько других. Она бросила взгляд на Биргит, взволнованно обводившей глазами женщин, выступивших вперёд.
– Похоже, они все немки, – шепнула она, – арийской внешности. Думаю, это хороший знак, – она крепко обняла Лотту. – Иди. Может, это твой охранник всё-таки решил тебе помочь.
– Я тебя не оставлю…
– Иди, – Биргит крепко сжала её руку. – Это твой шанс, Лотта. Я уверена. Не упусти его, ты ведь должна думать и о ребёнке.
– Биргит… – Лотта поняла, что плачет. Слёзы ручейками бежали по щекам, рассудок туманился. Она не могла оставить сестру. Не могла.
– Иди. И да хранит тебя Господь. Мы обязательно встретимся, Лотта, на Гетрайдегассе или на небесах, – Биргит вновь её обняла и чуть подтолкнула вперёд, пытаясь улыбнуться дрожащими губами. Лотта, пошатываясь, подошла к женщинам, сбившимся в неуверенную стайку; их было по меньшей мере несколько сотен. Вдруг их выбрали ради чего-то плохого?
Испуганные, взволнованные, они остались стоять, а длинная колонна остальных заключённых направилась куда-то дальше. Было так странно смотреть, как все они маршируют прочь от смерти и разрушения, среди которых жили так долго, но куда? Господи, куда?
Когда они дошли до озера и скрылись, к оставшимся женщинам
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
