На верхней губе, в углу, запеклась болячка.
— Ладно, — повторил он. — Ты не тот, кто недавно сюда припирался. А где тот?
— Я пришел, — пошутил Стрейндж, — сам по себе.
— Не видел, часом, убежавшую красоточку? Блондинку?
— Не видел. Квартира была пуста, точно знаю.
— Значит, смылась пораньше. — Пошарив в прорезном кармане куртки, Селзер вытащил папиросную бумагу и пачку табаку. — Куришь?
— Спасибо, нет.
— И не пьешь, судя по виду, — вертя табак в пальцах, Селзер с трудом приходил в себя. — Ты не с Би-би-си, верно? Если оттуда — убирайся сразу. Этим дерьмовым заведением я сыт по горло. — Селзер произносил слова с английской жеманной медлительностью, словно сознавал, что исполняет роль, но не уверен, к месту ли она.
— У меня был друг по имени Ричард Листер, — начал Стрейндж, — полагаю, он был у вас несколько месяцев назад.
Селзер насыпал в табак марихуану. Наконец он отвлекся от своего занятия и произнес:
— Правильно полагаете, мистер…
— Стрейндж, Фрэнк Стрейндж.
— Звучит знакомо.
— Наверное, он говорил вам обо мне. Мы вместе…
— Он кто?
— Ричард Листер. Тот, кто у вас был, мой приятель.
— Но не мой. — Селзер лизнул папиросную бумагу и свернул неуклюжую самокрутку. — Может, и был, — добавил он, прислушиваясь к отзвуку своего голоса. Селзер сделал затяжку и механически сунул закрутку Стрейнджу.
— Благодарю, не надо, — холодно уклонился гость.
— Да-а, — выдохнул Селзер. — Листер… Ну и жуткий тип.
— Почему? — приступил Стрейндж к обычной мазере допроса.
— Он знал очень много, всю подноготную.
— О вас? — предположил Стрейндж.
— Да-а… Колдун какой-то. Словно собственный некролог читаешь. А он еще сыпал подробностями, вроде: затем вы отправились в Нью-Йорк и взяли интервью у X, Y и Z. — Последнюю букву Селзер произнес на американский лад.
— Чего же он хотел от вас?
— Сказал, что пишет статью о моей карьере для какого-то журнала, — Селзер сделал паузу. — Подумать только, он сказал — фотограф придет через неделю! Статьи я так и не увидел. Наверно, ваш друг чокнутый. У меня таких было навалом.
— Вас удивит, если я скажу, что Листер занимался борьбой с терроризмом.
Селзер дернулся.
— Эй! Нечего из меня дурака строить! Сами-то вы кто?
— Уже вам сказал. Фрэнк Стрейндж. Из службы безопасности.
— С какой стати? — голос Селзера слегка заплетался. — Упаси бог!
Стрейндж достал свой просроченный пропуск. Селзер взглянул с любопытством и спросил:
— Знаете парня по имени Корнелиус?
— А кто он такой?
— Откуда мне знать, черт возьми! Просто он назвался Корнелиусом.
— На кого он похож?
— Здоровый такой блондин, во рту полно золота. Голландец. Знаете его?
— Скорей всего он работает в другом отделе, — сказал Стрейндж осторожно.
Селзер, казалось, позабыл о своем вопросе.
— И чего я с тобой говорю? — спросил он себя задумчиво.
Но Стрейндж оставил фразу без внимания, его занимал Листер.
— Сколько раз вы разговаривали с Листером?
— Не один. Уж эти встречи! Он трещал как пулемет. Встреч было две, а казалось, гораздо больше!
— Отчего?
— Ну, в первый раз, как я говорил, он появился, чтобы узнать обо мне абсолютно все. Просмотрел вырезки, проглядел телевыступления. И задавал вопросы. Вечно вопросы, только вопросы.
— Какие именно?
— Дерьмо. Не помню. Да все подряд. Был ли я женат? Кто мои друзья? Каковы мои политические взгляды? Путешествовал ли я? С кем? Он не церемонился. Хотел знать, сколько я зарабатываю, играю ли на бирже. — Селзер рассмеялся, — я посоветовал ему обратиться к моему адвокату, — Селзер запнулся, — про меня он тоже дерьма поднабрал.
— Какого?
— Например, я как-то собирался стать страховщиком у Ллойда. Тут мы с Листером едва не подрались. Дошлый был парень, все знал.
— Потом он заходил еще раз?
— Да-а.
— А зачем?
На сей раз он бил в одну точку. Заявил, что провел кое-какие изыскания, и очень интересовался интервью с Фентоном.
— О чем это?
— Ты становишься вроде него. — Селзер обвиняюще ткнул в Стрейнджа закруткой, но потом смягчился. — Интервью с Фентоном вызвало у вас настоящий скандал.
— Извините, я не смотрю телевизор.
— Счастливец. Стоит только подумать… — Селзер запнулся и перешел на другую тему. — Ладно. Я брал интервью у известных людей. — Он взмахнул рукой. — У знаменитостей, богачей, красавиц. Беря интервью у известных, сам становишься известным. Ничего себе слава, наверно, думаешь ты, — Селзер оживился. — Эй, хочешь посмотреть запись, где я расспрашиваю архиепископа. Жаль, забыл о чем, может, о святой троице. — Селзер хихикнул. — Сущий вздор.
— Благодарю, не надо, — ответил Стрейндж с отвращением.
— Ладно. Мне все сходило с рук потому, что я орудовал верными фактами. Я вел себя грубо, нахально, вульгарно, но всегда был прав. Боже мой, знал бы ты, сколько усилий затрачивается на некоторые телеинтервью!
— Да, — согласился Стрейндж, — это, наверно, необыкновенно трудно.
— Ладно, — Селзер словно оправдывался, — все это просто шоу-бизнес, а я родился для него, не так ли? Пусть даже я и посещал Оксфорд. Работал для постоянных телепрограмм Независимого телевидения. Выступал как политический комментатор. Все звезды на одно лицо — глупые, как гуси, тщеславные и часто ленивые. Хотели одного — покривляться в косметике перед камерой. Я скоро устал, даже когда показывал, что они представляют собой на самом деле. Затем меня переключили на людей, занимающих высокие посты — епископов, судей, членов парламента, правительственных чиновников, крупных предпринимателей, полицейских генералов. Если до них удавалось добраться. Бог знает, до чего тщеславными и глупыми оказалось большинство из них, но, по крайней мере, у них имелись идеи, пусть даже почерпнутые из только что прочитанных книг. Во всяком случае, в те дни я играл честно, неплохо справлялся с работой и со всем остальным. — Селзер пососал самокрутку и уставился не мигая в огонь. Потом заговорил снова.
— А дальше дела стали идти все хуже и хуже, вернее, в стране все пошло кувырком. Тебе, Фрэнк, не надо разжевывать, дальше еще хуже будет. Мне-то еще повезло, я пошел ко дну до начала конца. Но и тогда уже было плохо. Политика становилась все более порочной, порой скатывалась к чистой уголовщине, денег не хватало, а люди превращались в трусов. Но дальше будет еще хуже. Чем занимаюсь я? Наблюдаю за происходящим. Это теперь называется — «Интервью Селзера». Неделю за неделей я беру интервью у людей, управляющих этой проклятой страной и делающих вид, что все идет отлично. Со временем становится невмоготу, и я начинаю говорить, что это далеко не так. Или выявляю язву и подвожу к мысли, что мириться с ней нельзя. Дело как раз по мне. Я приобретаю репутацию разгневанного левака. И ничего. Повсюду мне подражают, но ведь я — на экране, а в жизни нужно действовать или подыхать.
