— Избавьте меня от вашего сочувствия.
— Простите меня.
— Ваши извинения ничего для меня не значат, мистер, — ответила Элизабет. — Вы сделали нас несчастными. Лишили нас денег, едва не отняли у меня мужа, а у сына — отца. Вот чем вы отплатили за нашу доброту.
— Я не виноват, — отозвался Сэйерс.
— Надеюсь, что ваши проступки вам никогда не простятся, — произнесла Элизабет и отвернулась.
Глава 50
Выйдя из госпиталя, Сэйерс, не теряя ни минуты, отправился на Ривер-роуд. Он доехал на трамвае до последней остановки, а оттуда уже пошел пешком. Вскоре ему повезло — проезжавший мимо фермер пригласил его в свою повозку. Целый день понадобился Сэйерсу, чтобы добраться до поместья Патенотров.
Трава вдоль дороги к нему была сильно примята, а местами превратилась в сплошное месиво. Подходя к дому, он заметил настежь распахнутые ворота. Том вошел в них и остановился. Опустив голову, он увидел возле себя собаку.
В ее сопровождении Сэйерс побрел вдоль дома в поисках возможности проникнуть внутрь. Вскоре на глаза ему попалась внешняя лестница, по ней он влез наверх и обнаружил, что одну из верхних дверей забыли запереть. Собака следовала за ним, вместе они вступили на второй этаж дома. Пока Сэйерс обследовал одну часть помещения, собака бегала в другой. Иногда до его слуха доносился стук ее лап и цоканье когтей.
Осмотр дома ничего не дал Сэйерсу. Старое безжизненное место было покинуто. По центральной лестнице Том спустился на первый этаж, обследовал его в свете, проникавшем сюда через окно под крышей, но и здесь не увидел признаков пребывания кого-либо. В последние дни, если не считать его и собаки, в дом явно никто не заходил.
Собака подбежала к двери, всем своим видом показывая, что нужно уходить. Такого же мнения придерживался и сам Сэйерс.
Покидая дом, он чувствовал себя более спокойным и уверенным, чем когда подходил к нему. Оказавшись на улице, Том двинулся к двум рядам лачуг и неподалеку от них столкнулся с чернокожим юношей лет восемнадцати-девятнадцати в мешковатой одежде, сшитой скорее всего вручную и наспех. Он вел под уздцы серую в яблоках лошадь. Увидев Сэйерса, юноша остановился и заметил:
— Нету там никого, в доме-то.
— А ты-то есть.
— Ты ж не меня ищешь.
— Кого же я, по-твоему, ищу?
— Женщину. Ту самую, за которой сюда люди шерифа приезжали. Правильно? То-то же. Только они ее не нашли.
Они зашагали рядом.
— Откуда ты все знаешь?
— Оттуда, что некого тут выискивать. Нету здесь никого.
Сэйерс взглянул на лошадь.
— Твоя? — спросил он, кивнув на нее.
— А тебе-то какая разница?
— Никакой. Только та женщина нанимала фургон с точно такой же лошадью. Никто ее с тех пор не видел.
— Это моя лошадь, — уверенно произнес юноша.
— У тебя и купчая на нее есть?
— Ей она не нужна, лошади не умеют читать. А ты лучше ищи давай. Только не здесь. Не трать время. Посмотри за рекой.
Сэйерс покосился на юношу.
— За рекой, говоришь?
— Ага, — кивнул тот. — Прямо за следующим изгибом и попробуй. Там увидишь желтую церковь. Я бы на твоем месте сходил туда.
— Спасибо, — поблагодарил Сэйерс.
До сумерек оставалось еще часа два. Заторопившись, он шел в стороне от дороги, по грязным тропинкам, огибая поместья Ривер-роуд.
Довольно скоро, как только кончились владения Патенотров, Том наткнулся на сгоревший фургон. В груде пепла валялись металлические части. Запах гари был свежий, даже дым в воздухе еще не успел окончательно рассеяться. Сэйерс подумал, что потребуется еще пара хороших дождей, чтобы он окончательно исчез.
Том ожидал, что бродячая собака от него отстанет, дойдет до границ плантаций Патенотров и отправится назад, но ошибся. Та упрямо бежала за ним, правда, в некотором отдалении, словно боялась, что Сэйерс обернется и прогонит ее, но, во всяком случае, не отставала. Казалось, собака была счастлива обрести наконец компанию.
Большинство домов, мимо которых шагал Сэйерс, сгорели, как и виденный им фургон, либо разрушились, причем некоторые до такой степени, что крыши их лежали на земле. Попадались и обитаемые, напоминавшие памятники древней цивилизации, пережившие катастрофу. По всему было видно, что дома оставляли те, кто их строил. Кое-где в расположенных рядом с ними обветшалых загонах с прогалинами вместо досок бродила брошенная домашняя скотина.
Земля вокруг еще обрабатывалась, но большие поместья оставшиеся жители разделили на мелкие участки. Целью стала борьба за существование, роскошь сменилась нищетой и добычей пропитания.
Сумерки сгущались, и когда дальнейшее путешествие стало совсем невозможным, Сэйерс устроился на ночлег в заброшенном домике надсмотрщика. Он развел огонь в давно остывшем очаге, вытащил захваченную с собой провизию.
Собака куда-то исчезла, но вскоре вернулась с добычей в зубах. В темноте Том не разглядел ее. Она улеглась неподалеку и принялась грызть кости и хрящи, затем остатки их закопала, но вскоре достала и снова принялась грызть. По стуку зубов Сэйерс определил, что она давно обглодала кости до зеркального блеска, но отсутствие мяса ее, похоже, нисколько не беспокоило. Казалось, ей нравился сам процесс.
Поев, Сэйерс закутался в одеяло, под голову в качестве подушки сунул свой мешок и заснул.
Сон увлек его в странное путешествие. Он словно сорвался с края пропасти и рухнул в пропасть бесчувствия и безразличия, но чтобы с помощью неведомой силы возродиться вновь. Том едва не проснулся, к нему на несколько мгновений вернулись ощущения, но тело оставалось неподвижным.
Во время одного из таких кратких эпизодов полусна он услышал, как собака подошла к двери, села возле нее и подняла голову. На небе сияла полная луна. Затем она повернулась и посмотрела на Сэйерса. Прошло несколько секунд, и Сэйерс вновь погрузился в таинственные глубины сновидений.
Глава 51
Когда Себастьян Бекер вторично за день проснулся, то удивился, увидев перед собой то самое лицо, которое оставил в своих мечтаниях. Явь и сон, жизнь и смерть — оба состояния в тот момент слились воедино.
— Ну, здравствуй, — сказала Элизабет.
— Здравствуй, — прошептал Себастьян.
Жена нагнулась, смахнула с его лба две прилипшие пряди. Он закрыл глаза, чтобы острее почувствовать ее прикосновение.
— Как чувствуешь себя? — спросила она.
— Неплохо, — ответил он уже более или менее внятно и открыл глаза. Себастьян старался говорить медленно и связно.
— Тебе дали морфий, — произнесла она. — Смотри не привыкни к нему.
