Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
— И тогда, и поныне племя аспидово пожирало друг друга. Веришь ли сам ты словам о возвращении Сына погибели? Измена и коварство следуют за ним, как страх и ужас шли, сопровождая языческого бога Марса. Эти спутники неминуемо приведут его к бесславному концу.
Гарри заскрипел зубами, осознавая, что упомянутые собеседником измена и коварство действительно вполне могут привести Спасителя к концу. Славному или бесславному — какая уж тут разница…
— Господь на моей стороне, — досадливо буркнул полководец, давая шпоры коню. — Самое время осмотреть будущую столицу.
Гнедой жеребец, почуяв непреклонную волю хозяина, рванулся в галоп. Ветер развевал длинные волосы принца нищих, остужая раскрасневшееся от ярости лицо.
«Кеннет прав, — думал Гарри, — эти иуды убьют мальчишку. Конечно же, он Спаситель, но ведь совсем ребенок. Как же я, глупец, просмотрел-то? Что теперь делать? Сколько бы я здесь ни побеждал, сколько ни сокрушал рыцарских отрядов, Его слово и вправду превыше моих побед. И Его гибель обратит во прах деяния мои!»
Толпа у распахнутых ворот криком и звоном оружия приветствовала неистового апостола. Стоящие на коленях пленники ожидали своей участи, надеясь на лучшее.
С той поры, как аббат Кеннет стал ближним советником и канцлером принца-змееносца, сдавшиеся на милость победителя обрели шанс на спасение. Лишь те, кто упорно не желал сложить оружие, попадали под беспощадную расправу. Теперь многие замки попросту открывали ворота, спеша присягнуть завоевателю, чтобы избежать разграбленияё а то и полного разрушения.
— Мой принц, — один из соратников Гарри, некогда командовавший отрядом лучников у всеми забытого барона, присоединился к въезжающему в город предводителю воинства новой веры, — в лагерь только что прибыли высокие послы.
— Вот ведь новость! — удивился Гарри. — Что им нужно?
— Я не могу сказать, но верительные грамоты, привезенные ими, адресованы принцу Гарри ап Эдинвейну.
— Даже так? Занятно! А ну-ка, зови их!
— Куда?
— Да откуда я знаю! Найди самый роскошный дом в Бристоле и веди их туда. И поторопи аббата Кеннета — я желаю, чтобы этот святоша тоже присутствовал на приеме официальных послов.
Не успели помилованные защитники Бристоля отряхнуть придорожную грязь с колен, не успели победители отполировать запятнанные кровью мечи, а под сводами замка, служившего некогда королевской резиденцией, звучали медоточивые речи гвинеддского вельможи:
— Мой государь, славный и могущественный Гриффидд ап Кинан, шлет привет и поздравления своему доблестному собрату, принцу Гарри ап Эдинвейну с великой победой и возвращением на земли его благородных и доблестных предков.
— Я тоже приветствую принца Гвиннеда, — важно склонил голову Гарри. — Однако уверен, не только желание приветствовать меня заставило вас проделать столь долгий путь.
— Мой господин прослышал о величии замысла твоего. И хотя сам он не разделяет твоей веры, но полагает, что можно решить миром проживание твоих единоверцев в землях Гвиннеда, а христиан — в тех провинциях, что находятся под твоей рукой.
— Быть может, — согласился Гарри.
— Он также предлагает справедливый раздел земель Уэльса. Те земли, которые ныне взяты твоим мечом, останутся за тобой. Те же, что состоят во власти Гриффидда, сохранятся при нем. Все прочие валлийские территории мой повелитель готов разделить между тобой и им к взаимному удовлетворению по нерушимому договору на вечные времена. На том он целовал крест и клялся в братской дружбе во имя Отца, Сына и Святого духа.
— Гриффидд Мудрый недаром получил свое прозвание. Он правил Севером еще в те годы, когда отец мой был молод. И потому хорошо знает жизнь и умеет отличить козлищ от овец. Я верю, что в словах его нет лукавства. Но мне все же следует подумать, прежде чем дать ответ. Ступайте, вас напоят, накормят и разместят как почетных гостей. — Гарри сделал повелительный жест, отпуская высокое посольство. — Ты слышал? — забывая о достойном принца величии, крикнул Гарри, срываясь с импровизированного трона и бросаясь к аббату Кеннету. — Слышал? Они именуют меня принцем и готовы признать за мной весь Южный Уэльс, а вместе с ним еще и половину Западного!
— Прискорбно, но это правда, — опустил глаза его канцлер. — Что ж, ликуй. Время собирать камни пока не пришло.
— Заткнись и слушай! Мне нет дела до твоих камней! Сегодня же ты вступишь в переговоры. Ты будешь торговаться за каждую болотную кочку, за каждую метлу на лесной ферме. После разгрома под Бристолем враги попритихли и нескоро поднимут головы. Мне нужен месяц: армия должна отдохнуть, а жители — свыкнуться с мыслью, что мы пришли навсегда, и им ничего не угрожает. Но мне нужен месяц, — повторил он. — Я уеду, меня не будет. Не спрашивай куда — не твое дело. И никто не должен знать об этом. Для всех — я заперся во дворце и никого не принимаю. Я повелю, чтобы тебя слушали, как меня, а ты сам придумай, чем я занят. Ясно? Если попытаешься изменить мне — найду даже под землей и придумаю что-нибудь такое ужасное, что мученический венец покажется тебе пастушьей шляпой. Вдобавок я прихвачу с собой здешних монахов. Если замыслишь недоброе — они пойдут на корм рыбам. Ты хорошо меня понял?
— Я понял тебя, принц Гарри, — тяжело вздохнул канцлер. — Иди, я не предам и буду торговаться за каждый куст, за каждую ветку и листик на этом кусте. И да закончится, наконец, долготерпение Господне, да ниспошлет он гибель на пути твоем!
Рыцарь чести, выбранный прекрасными дамами суда Любви и Красоты, возложил белый плат Никотеи на голову Генриха Льва.
— Да будет признан сей рыцарь непобежденным, да будет прославлена доблесть герцога ди Сантодоро!
Объявленное решение вызвало ликование трибун и шквал неконтролируемого обожания у тех, кто еще несколько минут назад с подозрением взирал на ромейскую севасту. Никотея сделала знак гербовому королю, тот скомандовал герольдам, и тут же по четырем сторонам ристалища взвыли трубы, силясь заглушить одобрительный крик толпы. Когда все утихло, герцогиня Швабская поднялась с места и заговорила. Публика, сызмальства привыкшая к луженым глоткам персевантов,[68]невольно привстала с мест, прислушиваясь к спокойному негромкому голосу заморской красавицы. Странное дело — она не кричала, но всякое слово, четко и властно произносимое ею, достигало слуха каждого, у кого имелся слух.
— Есть ли здесь кто-нибудь, кто хотя бы на миг может усомниться в храбрости и воинском искусстве герцога Баварии? Есть ли здесь такие?
— Нет! — взвыли трибуны.
— Есть ли кто-нибудь, кто приписывает сегодняшнее поражение этого великого воина его слабости или же неумению владеть оружием?
— Нет!
— Есть ли кто-нибудь, полагающий, что своею доблестью Генрих Лев уступает более счастливым противникам?
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
