Книга Пустошь. Нулевой круг - Михаил Игнатов

– Леград, прежде чем мы войдём, – мама неожиданно замялась, подбирая слова, – не принимай близко к сердцу их слова.

– Какая мне разница, – я пожал плечами, сбитый с толку её словами, – что там будут говорить эти выжившие из ума старики?

– Да, вот так и повторяй себе, – кивнула мама. – Они не стоят того, чтобы на них поднимали руку.

– Мам! – я остановился от удивления. – Да с чего такие мысли?

– А что? У меня нет повода? – мама дёрнула плечом в новом зелёном платье. – Те мужики час, наверное, мне кланялись да благодарили.

– Не повторится такое, – я тоже повторил её жест и, раздражаясь, пошёл, ускоряя шаги и оставляя маму позади. Лавку я уже и сам видел. – Я ошибки стараюсь один раз совершать.

– Я промолчу, с какого раза ты правильно шкуру обработал. И это под моим присмотром!

– Это не считается… – Я не обернулся на голос мамы.

– А если серьёзно, – мама обогнала меня, преградила путь и посмотрела в глаза, – даже мне было страшно. Страшнее, чем тогда в пещере. Страшно видеть у ребёнка, своего ребёнка, глаза голодного Монстра.

– Прости.

Горло перехватило. Что мне ещё сказать? Что такое больше не повторится? Я ведь уже не маленький. И может быть так, что у меня не раз ещё появятся враги. Просто нужно, чтобы такое происходило не на её глазах. Или тогда, когда она сама одобрила бы такое.

Мама кивнула, без слов погладила меня по плечу и развернулась к зданию. Очень похоже на дом мастера Калио. Но беднее и проще, даже побелка старая и уже облезшая. Да и сам квартал, так, кажется, это называется, – я за эти два дня беготни с мамой по посёлку изрядно нахватался новых слов, – был попроще. Тот ближе к центру. А этот у самой стены, буквально жмётся к ней. Дяде и лицензию на торговлю выдали только после его появления. Посёлок тогда изрядно подрос жителями, а учитель его ни дело расширять, ни переходить на товар попроще не захотел. Дядя Варо тогда своё клеймо имел уже пару лет, да вот трудился всё на благо учителя. А тут такой случай. И ему хорошо, и учитель рад. Старики помогли деньгами, и дядя отстроил свою пекарню. Я сначала не понял, какой смысл кому-то платить за лепёшку, которую делать-то десять минут, если всё под рукой да очаг протоплен. А потом мама остановила лоточника. И лепёшек у него не было. Я проглотил сладкую, нежную, легко сминающуюся от лёгкого нажатия штуковину за три укуса, с удивлением глядя на пустые пальцы. А мама плакала и снова просила у нас с Лейлой прощения.

Сегодня сестры с нами нет. Мама сразу сказала, что день будет суетливыми и громким. Нечего ей слушать то, что будут кричать старики. Ей-то самой хотелось увидеть бабушку с дедушкой, но мама была непреклонна. Вот и осталась она на попечении старшего нашего сборища живого товара. Тот, конечно, был совершенно этому не рад и, в свою очередь, озадачил того парня, что был нашим погонщиком. Тому деваться было уже некуда. Я украдкой от мамы шепнул ему пару слов, показал кулак, сунул монету и был почти спокоен за сестру. Он с неё глаз не спустит.

– Кого там принесло? Ясно написано – закрыты мы! Читать не умеешь?

Да, написано было. Прямо на двери, мелом, криво. Но мы-то не покупатели.

– Ты кто? – мама смерила взглядом кричавшего и отвернулась, оглядывая тёмную лавку. – Сарик? Сирана здесь? Или Марвит?

– Здесь, – уже тише ответил парень лет восемнадцати, по очереди оглядывая нас.

Может быть, я предвзят, но мне чудились в его облике черты Скирто. Вроде и лицо у него правильное, совсем не похожее, и глаза карие, и рост с плечами ого-го, и опрятен, и чист он. А попробуй себе докажи, если кажется, что и глаза у него бегают подозрительно и руки об себя вытирает, будто они грязные. Плохо, когда тебе известно что-то о человеке до первой встречи. Хорошо, когда ты знаешь, что от него можно ожидать. Сначала Калио рассказала о слухах про него, а вчера и ростовщик в разговоре с мамой, когда обсуждали будущее лавки, почти открыто признал, что этот Сарик им куплен. Сказал, что тот будет управлять для него пекарней. Как бы иначе новый хозяин оставил на службе человека, который целый год только и делал, что причинял лавке убытки?

– Ну, так зови, что стоишь?

– А вы кто такие? – парень за прилавком не шевельнулся.

– Просто Сирану зови, тебе какое дело, молокосос?

– Ага.

Сарик попятился от окрика мамы и задом вышел в дверь. Она, в отличие от лавки Калио, была напротив входа. Совсем дешёвая, сплетенная в несколько слоёв из чего-то похожего на привычный мне камыш. И мама только что сделала мне выговор о моём взгляде? Что же у неё в глазах, если парень даже побледнел и забыл все свои вопросы?

– Крысёныш, – с явно различимой ненавистью, с которой она раньше говорила только о Кардо, процедила мама.

– А? – Она тоже думает, что он похож на Скирто?

– Мы с пустым бурчащим брюхом, засыпая в холодной конуре, видели сны, что взяли в сезон работать на ферму и можно хоть пожрать. Ученичество было мечтой! Крысёныш, предавший двух мастеров!

Мама отвернулась от двери, и я понял, что Сарик видел в её глазах. Она говорила о голоде Монстра в моих, а я в её замечаю отблеск смертоносной стали. Так сверкает наконечник моего копья. И я вспомнил разговор с Ракотом.

– Парень, ты, конечно, уезжаешь, и мы никогда не увидимся, но мне хотелось бы, чтобы ты не держал зла на меня.

– Да я вроде и не держу? – удивился я. Все, к кому у меня были счёты, наказаны на площади. К чему этот разговор? Зачем вообще лезть ко мне? Снова и снова?

– Знаю, что не держишь. Моя должность тому свидетельство. Ведь скажи ты хоть слово, и я бы лёг рядом с Кардо, как его правая рука, а не стал главой.

– Ты говоришь о подлостях, – скривился я. – Чтобы я стал ровней Вирглу? Никогда. Чтобы я решал чужими руками мелкие обиды? Я даже Орму отпустил. Или ты спасал её, отправив прочь?

– Никогда её не любил, – Ракот скривился. – Спасать… И мысли такой не было. Мне самому спокойнее без неё. Я знаю, с кем ты хотел посчитаться, то сразу посчитался на экзамене. И за сына тебе тоже благодарен. За обоих.