Блин. И ведь сама загнала себя в эту ловушку! Даже ругать некого…
Дэн
Стены палатки трепал сырой ветер, солнце показываться не планировало, прячась за плотной пеленой туч. Моя любимая грелка куда-то смылась, бросив меня замерзать, так что проснулся я от дикого холода.
– Друз-з-зя мои, – в этот раз мое фирменное «з-з-зя» вышло особенно прочувствованным – хоть я и натянул капустой три флисовки и две ветровки, у меня до сих пор зуб на зуб не попадал. – В последний раз предлагаю одуматься, пока есть возможность.
«Друз-з-зя» проявили стойкость духа. Прям не труппа, а тридцать три богатыря. Я даже какую-то гордость испытал.
– Ну что ж. Одеваемся теплее. Или хотя бы не прячем далеко тёплые вещи. - Народ понимающе закивал. - Набор высоты ещё не закончен. Вчера мы поднялись над долиной Ужанки на тысячу сто метров. А до Ёрюмсек-мера – Паучиного пастбища – метров пятьсот вверх. И местность, открытая всем ветрам. В пещерах тоже не Ташкент.
Саши посмотрела на меня с вселенским любопытством.
– А почему Паучиное пастбище?
– Ёрюмсек-мера так переводится. А ты боишься пауков?
– Н-нет. Хотя…
Я улыбнулся.
– Смотря какие пауки?
– Угу.
– Тут – о-очень большие.
Зелёные глазища расширились от ужаса и любопытства.
– Вот такие? – Саши отмерила пальцами сантиметров десять.
– Не-а, во-от такие! – Я показал размахом рук мечту рыбака.
– Да ну, – рыжая бровка недоверчиво взлетела.
– Ага. Там всё плато их норами изрыто. – И я добавил громче для всей компании: – Ρебят, по плато не бегать! От тропы не отходить дальше, чем на десять метров! Если не хотите под землю провалиться!
– Прямо в лапы пауку! – добавила моя смелая мышка и показала мне язык.
До места лагеря – большой впадины неподалеку от Пастушьей пещеры – мы добрались еще до обеда. Здесь было прохладно, но хоть не так ветрено, а окрестный пейзаж напоминал лунный, если бы на луне с её кратерами и воронками вдруг вырос кустарник в рост человека.
Пока народ, получивший ЦУ смотреть под ноги, разбрёлся в поисках дров, мы приготовились к спуску – провесили перила в вертикальный колодец, ведущий в пещеру. С Саней и Драго мы первыми спустились вниз, захватив пустые бутылки. На поверхности источников воды не было,так что мы, кроме разведки, еще и водоносами поработали, начерпав в первом зале кристально чистой воды из чаш-озерец, сверкавших зеркалами то тут то там.
– Абалдеть, - восхитилась Саши, подсвечивая потолок фонариком и взглядом зелёных глаз.
Сталактиты свисали с него слюдяными гроздьями, анфиладами и балконами, у стен спускаясь до земли. Навстречу им местами вырастали сталагмиты, но их было меньше,и они смотрелись торчащими из глинистого пола пальцами. Впрочем, уверен, Серый подобрал бы другое сравнение.
– Ух ты. А там что?! – Саня подсветил воду в самом большом озерце, которое разливалось в дальнем конце зала.
– О. Там сифон – подводный переход в другую пещеру.
– А мы туда поплывем? Я бы очень хотел.
– Нет, там живут большие пауки.
– Врёшь! А где летучие мыши? Я думал, в пещерах полно летучих мышей.
Я хмыкнул, отмечая не столько это замечание, сколько то, как ловко моя мышка орудует мужским родом. Не сбивается вообще. Актриса просто.
– Слушай, а ты в нашем институте учишься? – спросил я совершенно невпопад.
Саня замерла и даже чуть присела.
– Д-да нет же, - ответила она с запинкой, и я вспомнил, что по легенде Саший школьник. – А почему ты спрашиваешь?
– Да просто… тебе надо… – хотел сказать «на театральный», но это явно привело бы к разоблачающему разговору, а рядом Драго. – Тебе в цирковое надо поступать, Сань.
– Намекаешь, что я клоун? – насупилась мышка.
– Нет, акробат.
– Клоун из него тоже первоклассный вышел бы. Нью-Таррррапунька! – голосом конферансье прорычал Драго, и его последние слова много раз повторило эхо.
Саша
Как же мне понравилось в пещере! Словами не передать! Боюсь, когда я вернусь домой, то первое время не смогу толком поделиться впечатлениями, буду лишь мычать восторженное «о-о-о!» и «ы-ы-ы!»
А потом был обед и чай. Ната, пока мы лазили за водой, насобирала ароматных трав, так что чай получился обалденный. И после него, хорошенько отогревшись, в пещеру полезли уже всей толпой.
Жаль. При таком нашествии народа она потеряла своё очарование.
Дэн и Драго всё время рычали, чтобы никто не ломал и не уносил с собой сосульки сталактитов «на сувениры», я хихикала, а Серый уточнял: «Всё равно для практического применения они не подходят» – и так загадочно ухмылялся, что я не выдержала и уточнила, что он имеет в виду, у стоявшей рядом Диты. Та захихикала и сказала, что если Дэн возьмётся за ум, мне это не пригодится, - чем озадачила меня еще больше.
Потом Дэн привёл нас к незамеченной мною щели в стене,и оказалось, что это ход в другую пещеру. Настолько узкий, что я сразу поняла, почему он называется «шкуродёркой». Ползком, выгибаясь зигзагами метров пять – очень странные ощущения! – ногами вперёд, в темноту, прорезаемую дрожащими лучами фонарика ползущей впереди Диты… Глухие, словно пожеванные скалой, голоса товарищей…
И каменная громада вокруг.
Не то, чтобы мне было страшно, но не по себе – это точно.
Хотя красота, открывшаяся нам по выходу из «шкуродёрки», стоила жертв. Один за другим, выбравшись из щели, мы замирали на «пороге» огромного, почти круглого зала. Здесь сталагмитов было больше. Казалось, что это люди, собравшиеся в каком-то храме. Из-за скользящей по ним воды и движения фонариков возникало чувство, будто они дышат и вот-вот обернутся в сторону непрошенных гостей.
Некоторые сталагмиты срослись со сталактитами в большие сверкающие колонны, поддерживающие свод. А весь потолок сверкал капельками воды, словно хрустальными подвесками на многоярусной люстре.
Сюда полезли далеко не все – например, Ева и Драго остались в первой пещере. Великан просто не протиснулся бы в «шкуродёрку», застряв, как Винни Пух в норе у кролика, а Ева почему-то не захотела. Не пожелали замарать свою одежду и ещё человек десять – Дэн знатно напугал народ грязищей.
И в самом деле, выбравшись наружу, мы оказались похожи на вывалявшихся в красной грязи поросят.
Но всё рано это было круто!
Драго
Как ни странно, Серый от вылазки во вторую пещеру не отказался, заявив, что танки грязи не боятся. Драго, на заре туманной юности служивший в армии, знал – боятся,и еще как. Но говорить ничего не стал – ему решение Серого было только на руку. Ева-то здесь осталась.
